Теперь вторая компания могла обратиться в банк и получить ипотечную ссуду в размере 80 процентов от стоимости принадлежащего ей недвижимого имущества. 80 процентов от шести миллионов составляют 4,8 миллиона долларов. Именно такую сумму положил Флатто-Шарон в свой карман.
Десятки подобных компаний, созданных новоявленным Чичиковым, функционировали как по законам небесной механики.
Компании покупали, продавали и брали ссуды. Брали ссуды, покупали и продавали. Часто один земельный участок перепродавался сразу нескольким компаниям. Их владельцы в лице Флатто-Шарона не были в претензии. Взяв деньги в одном банке, Флатто-Шарон выплачивал проценты в другом, где правление, восхищенное добросовестностью клиента, тут же выдавало ему три новых ссуды.
Созданная Флатто-Шароном фиктивная деловая империя разбухала, охватывая своими щупальцами все новые банки и фирмы. Крупнейшей жертвой этих махинаций стала французская страховая компания «Ле патронель». Флатто-Шарон остался ей должен 400 миллионов франков, т. е. 50 миллионов долларов. Когда стало ясно, что этих денег «Ле патронель» не увидать до пришествия мессии, компания обанкротилась, а ее директора хватил удар.
Все это было слишком красиво, чтобы могло длиться долго.
В 1974 году Флатто-Шарон, реализовавший гениальную идею, почувствовал, что дальнейшее доение лопоухих французов становится слишком опасным занятием.
Тогда и появился в Израиле репатриант-миллионер, преисполненный патриотического рвения.
Большинством своих неприятностей на вновь обретенной родине Флатто-Шарон обязан своему шурину Жаку Асулину. Семейный конфликт, как это чаще всего бывает, возник из-за денег.
Щеголеватый, неглупый, циничный Жак Асулин, способный (в молодости) на теплые чувства и бескорыстие, со временем избавился от этих слабостей, заменив их высокомерным равнодушием. 15 лет Жак проработал у зятя и вошел во вкус рассеянной богемной жизни.
В 1983 году он приехал в Израиль, поселился у сестры на вилле в Савьоне и зажил комфортабельной жизнью, к которой давно привык. Сначала все шло хорошо. Из любви к жене Флатто-Шарон терпел развязные манеры родственника. Когда же терпение лопнуло, снял шурину виллу по соседству за 1600 долларов в месяц. На карманные расходы Жак получал ежемесячно 4–5 тысяч долларов.
Шло время, а Жак и не думал искать работу. Ему очень нравилась праздная жизнь. Флатто-Шарон чем дальше, тем больше тяготился непредвиденными расходами и, наконец, решил объясниться.
— Послушай, дорогой, — сказал он однажды утром за чашкой кофе. Я, конечно, человек состоятельный, но денег все же не печатаю. Когда ты начнешь работать?
Высокий с залысинами лоб Жака покраснел от гнева. Зло усмехнувшись, он произнес:
— Ты, наверное, забыл, дорогой, что должен мне 400 тысяч долларов? Или ты думаешь, что я даром ишачил на тебя 15 лет?
Флатто-Шарон поперхнулся. Бешенство ударило в голову. Он хотел что-то сказать, но, почувствовав сильное сердцебиение, лишь перевел дыхание. «Не хватает еще инфаркт получить из-за этой скотины», — подумал Флатто и молча вышел.
С этого дня он не знал покоя. Жак шантажировал зятя, угрожая разоблачить его аферы. Аннет, любя мужа и брата, всеми силами старалась восстановить мир в семье. Слезы Аннет и желание заткнуть рот опасному человеку заставили Флатто-Шарона пойти на соглашение.
В октябре 1985 года он подписал следующий документ: «Я, Шмуэль Флатто-Шарон, желая сохранить нормальные отношения в семье, обязуюсь выплатить Жаку Асулину 200 тысяч долларов, хоть и не признаю справедливыми его требования».
Казалось, что на этом инцидент исчерпан. Флатто выдал шурину первый чек в счет соглашения и вылетел в Италию. Как мы уже знаем, в Милане он был арестован. Находясь за решеткой, Флатто ложился и вставал с одной мыслью: «Кто мог меня выдать?»
Его подозрение пало на Жака. «Конечно, это животное, — думал он, кривя губы от отвращения, — больше некому».
Вернувшись в Израиль после бегства из Италии, Флатто-Шарон первым делом аннулировал соглашение с Жаком Асулином.
— Отныне ты не получишь от меня ни копейки, — холодно сказал Флатто своему шурину.
— Очень скоро ты пожалеешь об этом, — ответил Жак.
Между зятем и шурином началась борьба, в которой все средства были хороши.
«Смотри, — угрожающе сказал Жак во время их последнего разговора, — у меня целый чемодан с документами о твоих уголовных махинациях. Каждый из них — бомба».
Очень скоро несколько из этих бомб взорвались.