– Нет, сэр, – оправдала ожидания Джейн.
– И всё же вы рядом с ним, – констатировал граф с неким упрёком. – Собираетесь ли вы рассказать моему сыну всю правду о себе?
Джейн вздрогнула. Конечно, он знает. Подготовился. Ради этого, наверное, и приехал.
– А вы собираетесь подняться в палату? – спросила Джейн.
– Не собираюсь.
– Боитесь Серую леди?
Вернулся дворецкий. Окно ещё было открыто, поэтому он вежливо постучал по крыше и передал Джейн пачку «Палл-Малл». Джейн тихо поблагодарила.
– Тогда я передам Квентину, что вы были здесь и справлялись о его здоровье, – пообещала она.
– Не стоит этого делать.
– Но сэр, ему важно знать, что вам не всё равно!
Граф Хэлброк наконец повернул голову и посмотрел на неё. В глубине его холодных глаз промелькнуло сожаление, но причиной тому могло быть всё, что угодно.
– Мне, – он подал знак, и дверь рядом с Джейн открылась, – всё равно.
***
Никогда ещё Квентин не лежал в постели так долго. Дни перестали измеряться часами, а превратились в череду из обедов и осмотров на светло-сером фоне. Серые стены, серая постель, серые тучи за окном. Квентин уже стал забывать, какие ещё бывают цвета, и мечтал увидеть любой кроме оранжевого.
Единственным развлечением этих дней были визиты. Миссис Фитцджеральд, его экономка, два раза приносила по кастрюле жирного домашнего бульона. Она везла горячие, замотанные в одеяло кастрюли на заднем сидении Роллс-Ройса, и Квентин отчаянно надеялся, что по пути Оскар не наезжал на кочки.
Артур Блэкмор лично зашёл спроситься о здоровье. Он был впечатлён, узнав, как Квентин рисковал жизнью, чтобы раздобыть для него столь желанную волшебную лампу.
Лучший часовщик Лондона сам не пришёл (не любил больницы), но прислал мальчишку-помощника сообщить Квентину, что «всё готово и выглядит изумительно». Уже вечером того дня явился Оскар и доложил, что некая картонная коробка, перевязанная ленточкой, была успешно доставлена им от кабинета мистера ван Дейка прямиком мистеру Блэкмору.
– Мистер Блэкмор остался доволен? – спросил Квентин, доедая остатки бульона.
– Да, сэр, – Оскар кивнул. – Он разрезал ленточку, открыл крышку и заглянул внутрь со смесью чувств на лице, которые я, сэр, если позволите, охарактеризовал бы как удовлетворение и жадность. Мистер Блэкмор просил передать вам, что уговор в силе.
– И я больше ничего не должен?
– Нет, сэр, но если вам что-нибудь понадобится в будущем, мистер Блэкмор с радостью заведёт новую учётную тетрадь. Так он сказал. Сэр.
Ну нет, отныне никаких тетрадей.
Детектив Бейкер неоднократно радовал пациента своим присутствием: сочувствовал, допрашивал. Квентин чистосердечно сознался в убийстве колдуна и соглашался на заключение под стражу, но от него отмахнулись. Колдун напал первым (как следует из показаний надёжных свидетелей – неоднократно), мистер Грей защищался и вообще сильнее пострадал.
Квентин не настаивал. От него как от больного со свежезашитой дырой в животе было мало толку в поимке всяких коллекционеров, так что Бейкер эту тему пока не затрагивал.
Ещё заходил посыльный и вручил Квентину карточку: белую, с рамочкой и вензелем Хэлброков. На обратной стороне было пожелание скорейшего выздоровления, для которого потребовалось меньше слов, чем для перечисления всех имён и титулов отправлявшего.
Джейн навещала его однажды. Они почти не разговаривали, даже не целовались. Что-то сломалось. У Квентина было столько вопросов, но он смог задать лишь один:
– Ты хочешь мне что-нибудь рассказать?
Джейн побледнела, и это послужило ответом правдивее, чем её тихое «нет».
***
«Сегодня за три часа до полуночи под ясенем за домом Вас будет ждать автомобиль. О.»
Дома Квентина ждали газеты, улыбки со слезами радости, шоколадный пирог и горка писем. Совпадение или знак неизбежности – венчала эту горку записка от мистера О. Квентин пожал плечами: он был только рад, что не придётся самому искать возможность встречи. Он давно все давно продумал, сочинил некое подобие плана, хотя от его воли почти ничего не зависело. Таковы уж азартные игры.
Некоторое время потребовалось, чтобы привыкнуть к разным текстурам и цветам. Квентин трогал мебель, рассматривал узор на обивке дивана и не помнил, замечал ли его прежде. После ужина он почти час провёл у шкафа, прикладывая к себе галстуки, и дивился их яркости на фоне бледного лица. Выбрал бирюзовый, потому что тот красиво оттенял его глаза. Чтобы не сливаться с ночью, Квентин надел светлое пальто и бежевую шляпу.
Он тихо спустился, прошмыгнул мимо кухни, откуда слышались голоса, и вышел через чёрный ход. Он долго лежал в больнице, где ходил в уборную под присмотром, ему до сих пор было больно завязывать шнурки, и все же он опять принял сомнительное приглашение. Однако Квентину легче было ещё раз встретиться с колдуном, чем объяснять Оскару, что этим вечером он воспользуется услугами другого водителя.