Глава двадцать восьмая
ОХОТА НА ЧЕЛОВЕКА
Нанук никуда не собиралась сбегать. Просто она проедет по тундре, в нескольких местах посмотрит берег моря. Может быть, она увидит хараблю русских, а может быть, встретит и Санко. Ведь Санко говорил, что он поедет к Тивтей паха - Моржовой губе. А Моржовая губа - на западе, это хорошо знает Нанук. Потом она вернется и вместе с Санко поедет на хараблю иностранцев. Так будет верно и очень хорошо. Крейц и Олаф спали, а Якоб на маленьком костре подогрел консервы и варил кофе. Он уже собирался будить спящих, как вдруг увидел, что одна упряжка тронулась с места. Нанук не лежала, а сидела на нарте и держала в руке хорей. - Стой! Стой! - заорал Якоб и бросился за удаляющейся упряжкой. Разбуженные криком Якоба, вскочили Крейц и Олаф. Сообразив, что случилось, Крейц злобно выругался, замахнулся на Якоба: "Прокараулил, проклятый!" Мгновенно вспыхнула единственно правильная для Крейца мысль: "На оленей! В погоню!" Сорванные с вязки, олени второй упряжки быстро поднялись и помчались за упряжкой Нанук. - Ружье! - требовательно крикнул Крейц матросам, но было уже поздно. Боясь потерять даже минуту, Крейц не решился останавливать оленей. Нанук уже успела отъехать на большое расстояние. Началась дикая гонка. Сзади раздавались выстрелы, и Нанук услышала совсем близко свист пуль. Это стреляли матросы. Она оглянулась и увидела мчащуюся за ней оленью упряжку. Но Крейц был плохим погонщиком и в гонке с опытной Нанук он стал быстро проигрывать. Выстрелы напугали Нанук. Она еще никогда не видела, чтобы из ружья стреляли по человеку. Санко стрелял на охоте в медведей, тюленей, волков. Он убивал зверей наповал. А теперь этот нездешний человек стрелял в нее, в Нанук, как в зверя. Значит, он хотел убить ее. Нанук не знала, что стрелял не Крейц, а матросы. Она не знала, что у Крейца нет ружья. Инстинктивно растянувшись на нарте, чтобы быть менее уязвимой, девушка надрывно кричала, гоня оленей. Но стрельбы уже не было, а упряжка Крейца все больше и больше отставала. И Нанук стала постепенно успокаиваться. Однако, что же ей теперь делать? Куда направить упряжку?.. Все равно вперед! Вперед! Подальше от этого страшного охотника за людьми! Вскоре Крейц понял, что он окончательно потерял свою добычу. Вне себя от ярости сейчас он готов был растерзать Якоба. Он проклинал себя, свою мягкотелость и непредусмотрительность. Эту туземку просто нужно было связать. Упряжка Нанук уже скрылась из виду, а упряжка Крейца все продолжала мчаться в бесполезной погоне. Наконец Крейц осознал всю бесцельность своих действий и решил возвращаться. Он попытался остановить оленей, но это оказалось не так просто. Крейц изо всех сил натягивал вожжу, кричал "стой!" Олени словно взбесились и не слушались неумелого погонщика. Он потерял власть над животными. У него не было хорея, не было "никакой палки, чтобы затормозить движение упряжки. А олени, может быть, напуганные стрельбой, а может быть, в стремлении догнать первую упряжку, неслись, словно за ними гнались волки. Крейц понял, в какое глупое, почти безвыходное положение он попал. Первая мысль, которая пришла ему в голову, - это прыгнуть с нарты. Но что он будет делать в тундре, среди болот? Пешком до берега добраться очень трудно, во всяком случае - рискованно. Снова и снова он пробовал остановить или повернуть упряжку. Все было тщетно. Олени мчались все дальше в глубь тундры. Крейц крепко вцепился руками в нарты, боясь свалиться при толчке или болотном ухабе. И вдруг чувство дикого, почти животного страха охватило его. Если бы его сейчас увидели старики-ненцы, которых он запугал своим "всемогуществом", увидели бы его таким беспомощным и жалким на простой трехоленной упряжке! Они, наверное, хохотали бы над ним. Крейц застонал от злости, и бессилия. О, если бы ему в руки еще раз попала эта девка-туземка! Он вытянул бы из нее все жилы! Дай бог только освободиться ему от этой дурацкой упряжки! Он оставит о себе память на этом проклятом острове за позор, за все страхи и переживания! В неистовой злобе Крейц опять почти бессознательно застонал и вдруг неожиданно подумал: олени могут привезти его в стойбище. Там Барнет, Ольсен. Там он придет в себя и решит, что нужно делать. Крейц не знал, что Барнета уже давно нет в стойбище, что доктора увезли на берег русский матрос Алексей Холмогоров и ненец Санко Хатанзей. В безудержном стремлении к своей цели Артур Крейц забыл обо всем, почувствовав себя и в самом деле всемогущим. И теперь он не знал о том многом, что произошло и происходит на острове Новом. Неожиданно олени стали замедлять бег. Крейц заметил, что упряжка попала в непроходимое болото. Нарта глубоко погружалась в болотную воду. Выдохшиеся от бешеного бега олени теперь осторожно, чутьем выбирали путь. След упряжки Нанук был потерян. Крейц сошел с нарты и тут же провалился по колено в поросшую мохом трясину. Он начал заворачивать оленей в обратную сторону. Но ориентироваться в однообразии тундры он уже не мог, свалился на нарту и отдался на волю животных.