На Илью Артём даже не смотрит. Сразу выцепляет взглядом меня. И как только находит и видит моё состояние, мне кажется, даже воздух вокруг накаляется, от напряжения искрит.
Медленно подходит, опускается на корточки, берёт меня своей рукой за затылок и утыкает лицом себе в грудь. Сам зарывается носом в мои волосы на макушке и начинает жадно дышать.
Как только чувствую щекой Артёма, мир для меня сужается до крошечного пространства, где есть только я и он. Вокруг нас будто вакуум.
— Кто? — Скорее ощущаю рычащую вибрацию в его груди, чем слышу вопрос.
Но сказать ничего не могу. Я в таком шоке от произошедшего, что просто начинаю рыдать у Артёма на груди. В голос. Со всей болью.
Яровой замирает. Его пальцы зарываются в мои спутанные локоны. Мне больно. Затылок саднит. Он не знает, что меня только что оттаскали за волосы. А от эмоций бережно у него не получается. Болезненные ощущения сильнее меня взрывают. Объяснить ничего не могу, и только с ещё большей горечью ударяюсь в слёзы.
В комнату врывается кто-то ещё. Но ни я, ни Артём не реагируем. Лишь по голосу я узнаю Глеба:
— Нашёл?
Яровой с трудом сглатывает.
— Да. — Совсем тихо отвечает мой муж.
— Как она?
— Пока не знаю. Посмотри Илюху.
— Эй, братишка, ты как? — Уже обращаясь к Илье, спрашивает Глеб.
А у меня перед глазами начинают мелькать сцены избиения Илюхи «бородатым», и от этого по новой накрывает неконтролируемой волной рыданий.
— Блядь. — Тихо произносит Артём мне в макушку, прижимая ещё крепче к себе.
Чувствую щекой, как его мышцы напрягаются словно стальные канаты. Он впечатывает меня в себя, как будто пытается вобрать всю мою боль.
Но это так не работает. Мне плохо. Меня накрывает щемящими эмоциями, внутренности выворачивает от несправедливости, человеческой беспощадности, звериной бесчеловечности.
Я не могу успокоиться. Боль и горечь просто фонтанируют.
Сквозь вату слышу разговор Артема с Глебом.
— Тёмыч, его бы в больничку.
— Тащи в машину и отправляй Макса, пусть предупредит, чтоб врачи были готовы принять… обоих.
— Понял. А те трое?
— Подождут.
— Макс, помоги. Хватай под другую руку. Давай, Илюха, потихонечку.
Я ещё долго не могу успокоиться. Всё это время Артём прижимает меня к себе. Молчит. Но я чувствую, что он натянут, как струна. Малейшая моя провокация и он сорвётся, как зверь с цепи.
Когда океан слёз заканчивается, меня потихоньку окутывает спокойствием. Словно хладнокровие Артёма капля за каплей переливается в меня. Наполняет чувством невозмутимости, бесстрастности и безмятежности.
Я затихаю. Меня словно выключили. Смотрю на всё отрешенно.
Яровой считывает меня, расслабляется. Отстраняется слегка. Заглядывает в глаза. Его челюсть сжимается. Желваки ходуном ходят. Не нравится то, что он видит.
Мне тоже не нравится то, что я пережила здесь и чувствую сейчас.
Но это «дано», и с этим придётся жить.
Артём помогает мне встать на ноги. Придерживает за талию. Пристально наблюдает за каждой эмоцией. Замечает, как я морщусь, когда задеваю больную руку.
Осматривает меня с ног до головы. Оценивает молча степень повреждений, нанесенных мне тюремщиками.
Я тоже прислушиваюсь к себе. На Артёма не смотрю, у меня свои эмоции зашкаливают. Сосредотачиваю взгляд на противоположной стене.
Бедро ломит, плечо ноет, кожу под волосами саднит, руки вообще не чувствую. А ещё щека чем-то заляпана, и бровь жжёт.
Красавица, одним словом!
Артём, удостоверившись, что я могу самостоятельно стоять, оглядывается вокруг. Но руки с талии не убирает.
Морщится. Сплёвывает.
Да, восхищаться тут нечем. Убого, мрачно и холодно. Эта коморка пробыла нашей тюрьмой несколько дней.
Хочется сжечь тут всё. И воспоминания вместе со всем этим убожеством.
Я не свихнулась от страха только благодаря Илюхе.
Илюха! Брат Ярового! Смотрю с любопытством на Артёма, ищу сходство. Совсем не похож. Ни капельки.
И братской любви между ними не чувствуется. Артём к Илье относится, как к любому другому своему сотруднику. Никак его не выделяет. Поэтому для меня было так удивительно узнать об их родстве. Интересно, кто-то ещё знает?
До моего слуха доносится грубый разговор в соседних комнатах.
Внутри меня вдруг начинает закипать неконтролируемый всплеск эмоций.
Ненависть.
Ледяная.
Нечеловеческая.
Течёт по венам.
Замораживает.
Заполняет меня всю.
Доходит до мозга.
Зрение становится чётче.
Появляется фокус.
Никогда раньше я такого не испытывала.
Глава 26
Отталкиваю Артёма здоровой рукой и выскакиваю из комнаты.
Мчусь по коридорам на голоса, вбегаю в светлую просторную комнату. Не чета той, где нас держали. Щурюсь от яркого света. Пережидаю мгновение, пока глаза привыкнут, замерев на входе. Оглядываюсь.
Нахожу «бородатого». Он лежит мордой в пол. Как и два других наших с Илюхой конвоира.
Резко устремляюсь к обидчику.
Начинаю со всей злости пинать ногами верзилу везде, куда попадаю. За себя! За Илью!
Да, лежачего не бьют. Но он тоже так делал, значит и с ним так можно.
— Оу! — Восклицает поблизости кто-то из людей Ярового от неожиданности.
Но никто не вмешивается. Наблюдают.
Ворвавшись с запозданием в комнату, Артём хватает меня за талию. Оттаскивает от качка. Берёт своей второй крупной ладонью за основание головы и поворачивает лицом к себе.
— Тихо! Замерла!
— Он над нами издевался! Беду в живот ногами бил, мне на пальцы наступил, намеренно стараясь раздавить! За волосы тягал!
Вижу, как его челюсть сжимается, верхняя губа дёргается. Глаза приобретают злой стальной оттенок. Всё выражение лица Артёма сейчас напоминает звериный оскал.
— Я сказал, успокоилась, ведьма моя рыжая. — Уже тише, но также уверенно отдаёт мне приказ.
Он так близко, что я чувствую его дыхание на своём лице. Его запах, в котором угадываются древесные тона смолы и табака. Его уверенный взгляд. Твёрдая рука на моей шее и затылке.
На меня это действует, как успокоительное. Истерика прекращается.
И я слушаюсь. Интонация и слова заставляют замереть. Никого за свою жизнь не слушалась, а его — да. Что за напасть?
Откуда у него такое влияние на меня?
Поворачиваю голову к «бородатому». Он, как лежал, так и лежит. А мне хочется порвать его, избить, изувечить.
— Каждый получит по заслугам. — Всё также едва слышно, но твёрдо и уверенно продолжает Яровой, наблюдая за мной. Снова надавливает на затылок и поворачивает к себе лицом. — Ты моя. И мстить за тебя буду я. Ты не будешь мараться об это дерьмо. Оно тебя не достойно.
Всматриваюсь в глаза мужа. Удивил. А ведь верит в то, что говорит. Он считает меня чистой и светлой? Как же ты ошибаешься, Артём. Ты даже не представляешь, какой мрак скопился в душе.
Но он видит по глазам то, о чём молчу.
— Никто больше тебя не обидит. Я не позволю. Веришь мне? — Шепчет в самые губы.
Практически касается. Между нами миллиметры. Я зависаю, чувствуя его горячее дыхание. Чуть приоткрываю свой рот. Оно становится одно на двоих. Но поцелуя, к которому я уже готова и даже жажду, не случается.
Не дождавшись ответа, Артём чуть встряхивает меня и повторяет свой вопрос:
— Веришь мне?!
— Верю. — Оторвав наконец глаза от его рта, отвечаю я так же тихо. Выдыхая рот в рот.
Теперь уже Артём смотрит на мои губы. Я непроизвольно их облизываю. Он сглатывает и с силой сжимает челюсть. Издав рык, подхватывает меня на руки и выносит из дома.
Сажает меня в один из черных джипов на переднее пассажирское сиденье. Склоняется ко мне близко-близко. Пристегивает ремнём безопасности. Но не отстраняется.