Снова злится. Вся его поза об этом говорит. Он словно тигр перед прыжком. Весь подобрался. Воздух в палате накаляется от напряжения.
— Нам надо её свозить на рентген. Проверить, нет ли переломов. — Поясняет Яровому врач.
— Везите! — Артёму не получается сдержать рык.
После просвечивания под рентгеном, меня завозят на каталке обратно в палату. Артём сидит на стуле и смотрит в окно. Хорошо ещё за нами не потащился. Но как только меня возвращают на кушетку, он тут же вскакивает и подходит к врачу.
— Переломов нет. Сильные ушибы бедра и плеча. Разбита бровь. Останется шрам. Но это не страшно, они сейчас легко удаляются лазером. А вот рука…
— Что с рукой? — Приподнимаюсь я на кровати.
Врач поворачивается ко мне. Берёт мою раненную руку в свою и поясняет.
— У вас частичный разрыв связок — вот здесь, и несколько закрытых переломов пястных костей. На ближайшие две недели двигать кистью запрещено. Мы вам её зафиксируем, наложим гипс. На два дня, я советую, остаться здесь. Мы понаблюдаем за вами после травмы головы и позаботимся о руке. Первые сутки её желательно держать повыше, на подушке.
Артём закрывает глаза, запрокинув голову вверх. Руки на поясе. Его грудь ходит ходуном от дыхания. Он очень напряжён. Как только возвращается взглядом ко мне, я вижу в его глазах бурю.
— Она пробудет здесь столько, сколько нужно. Делайте всё необходимое.
— Прекрасно. Сейчас медсестра вам поставит капельницу обработает ушиб и рану. А затем отвезёт, чтобы наложить гипс. Я вас пока оставляю. Если что, вы знаете, где меня найти.
— Спасибо. — Тихо говорю.
Как только за доктором закрывается дверь, я забрасываю Артёма вопросами:
— Где Илья? Что с ним? Его сильно «бородатый» избил? Серьёзные повреждения?
— Спокойно, Солнце. С Илюхой всё будет в порядке. Множественные ушибы, отбили почку, трещина в ребре. Не смертельно.
Ужас снова накрывает меня. Я закрываю глаза, пытаясь сдержать слёзы. Тихо всхлипываю. Одна слезинка всё же вырывается и стекает по щеке.
Её ловят горячие губы Артёма.
— Не плачь. — Шепчет мужчина. — Иначе я за себя не отвечаю. От твоих слёз меня кишками наружу выворачивает.
— Прости. — Также тихо отвечаю.
— За что? Ты ни в чём не виновата. Это я тебя подвёл.
— Ты же не мог знать, что так случится.
— Мог. Я в этом котле варюсь не первый год. Надо было подстраховаться. Но после встречи с тобой, мозг потёк.
Я удивленно вскидываю голову, заглядывая ему в глаза.
— Что смотришь? — Кривит один уголок губ Яровой. Присаживается рядом со мной на кушетку. — Околдовала меня, ведьма моя рыжая. Приворожила. Опоила. У тебя хоть противоядие есть от этого?
Молчу. Не могу вымолвить ни слова. Он впервые со мной откровенничает. Хочу ещё. Отрицательно верчу головой из стороны в сторону.
— Значит, будем вместе «лечение» подбирать. Разные способы пробовать, методики, подходы. — Жадно разглядывает всю меня Артём.
Меня бросает в жар от его слов и взгляда. Я заливаюсь краской. Мне чудится в его словах подтекст. Что-то пошлое… запретное… греховное.
Он медленно наклоняется ко мне и проводит своим влажным языком по моим губам. Я приоткрываю губы. Шумно дышу. Наши рты опять в миллиметре друг от друга. Одно дыхание на двоих. Хочу, чтобы Артём поцеловал. Он смотрит в мои глаза, но не делает никаких попыток соединиться. Ждёт, что я проявлю инициативу?
И только я решаюсь сделать это, как в палату вбегает медсестра с какими-то препаратами.
— Ой, простите. Нам нужно обработать ваши раны. А потом вам назначена капельница с успокоительным. Врач рекомендовал побольше спать первые сутки. — Тараторит девушка в своё оправдание.
Артём молча поднимается. Отходит в сторону, пропуская её. Но взгляда от меня не отводит. Мы жадно смотрим друг на друга, не замечая действий персонала больницы вокруг.
Меня приводят в порядок. Отвозят наложить гипс. Колют обезболивающее.
Всё это время Яровой не покидает меня ни на секунду.
Когда мне ставят капельницу и мои глаза начинают слипаться, я уже на грани сна слышу тихий голос Артёма.
— Отдыхай, моя малышка, я рядом.
И ещё чувствую прикосновение. Он гладит мои волосы. Всё, как тогда в первую ночь, когда мне снилась бабуля, а утром я проснулась с расплетённой косой. Но сейчас я точно знаю, что это мой муж.
Я каждой клеточкой ощущаю его присутствие. Мои нервные окончания резонируют от его прикосновений. Он так близко, что я чувствую тепло, исходящее от него. Оно меня укутывает, убаюкивает, успокаивает.
Рядом с ним я чувствую себя в безопасности.
Моя последняя мысль, прежде чем я проваливаюсь в сон: хочу, чтоб так всегда было.
Глава 30
Проснувшись на следующее утро, я не верю своим глазам. Моя палата заставлена букетами из разнообразных цветов. На тумбочке лежит шелковая пижама нежно голубого цвета: брючки и рубашка на пуговичках.
Моё настроение просто зашкаливает. Мне ещё никогда не дарили цветы в таком количестве, и не делали таких подарков. И хоть повод так себе, я просто кайфую.
Всё утро я свечусь, как лампочка. Артёма нет, но мне не грустно, потому что я перебираю карточки из букетов, что сложила мне на тумбочку медсестра, после того как помогла помыть голову.
Они все от Ярового. С пожеланиями скорейшего выздоровления, с короткими обращениями «Моей рыжей ведьмочке», «Моей солнечной девочке», «Самой непослушной жене на свете», «Для моей яркой Алёнки», «Моей золотовласой малышке». От слова «моей» в груди всё трепещет и дрожит.
Я облачаюсь в новую пижаму. Она мне очень идёт.
Это просто чума.
Его пчела ужалила? Я не узнаю этого мужчину.
Ближе к обеду ко мне в палату заезжает Беда на кресле-каталке.
— У-у-у… я думал, она тут рыдает одна-одинёшенька, а у неё улыбка до ушей. Смотри, щас щёки порвутся. Лимончик дать?
— Завидуй молча. — Смеюсь я в ответ от безобидных нападок Ильи.
— Ой, чему тут завидовать, а? Самое время в истерике биться. Мой брат… нет, ты понимаешь, о ком я говорю… сам Ярый всё утро стаскивал тебе в палату целый цветочный магазин. Я даже видос заснял. У него такая глупая рожа в тот момент была. Так и хотелось ему из-за угла тапком в лоб кинуть, чтоб шарики на место встали. А то выглядел, как дебил.
— Это так здорово, Илюх.
— Что он выглядел, как дебил? Он бы с тобой не согласился. Вот что ты с нормальным мужиком сделала? Я же говорю, рядом с тобой он сам на себя не похож.
Я млею от удовольствия. Мне приятно. Счастье искрится во мне, как шампанское. Хмелею.
Зажмуриваюсь, и позволяю чувству заботы укутать меня всю. Растворяюсь в нём. Греюсь.
Я люблю придумывать образы для той или иной эмоции. Представлять её в виде чего-то: невесомого одеяла, в которое можно укутаться, дымки, которая окружает меня и проникает в поры, дождя, который омывает и питает.
А если речь о негативе, то в виде страшного животного, которое можно прогнать, дряхлого предмета одежды, который можно снять и выбросить, старого здания, из которого можно уйти и сжечь.
Это позволяет мне не зацикливаться на мрачном, и настроиться на позитив. Мне нравится всё мысленно визуализировать.
Немножко нестандартный подход, но, в моём случае, очень действенный. Это спасает, когда ты не можешь избавиться от неприятного окружения. Например, как в интернате.
— Тут такое дело… Я рассказать пришёл… — Вдруг возвращает меня в реальность Илюха, неуверенно начав блеять.
О, нет! Когда он успел во что-то влипнуть? Не порти мне день, Беда!
— Короче, я своей девушке написал про похищение, что в больницу попал. Вот. Она сегодня приехать должна. Я зря это сделал, да?
Фух, спасибо звёзды, все живы.
— Ну что ты! Наоборот, молодец. Теперь ты в её глазах будешь героем. Если хочешь, могу подыграть тебе. Сказать, что ты меня спас от кровавой расправы. И если бы не ты, не сидеть бы мне здесь. — С притворно трагическим выражением лица предлагаю я ему варианты.