Зато Наде всегда попадало за двоих. В их союзе она была девочкой для битья. На нее прикрикивали, ей хамили, а самые творческие из недовольных придумывали обидные эпитеты.
– Ну и где ты так долго была?
Надя сама не могла понять, почему врет.
– Да так… В туалете задержалась, потом остановилась водички попить.
– Тебе плохо, что ли? Хочешь, иди домой, а я тебя прикрою?
В последний (вернее, единственный) раз, когда Марианне довелось ее «прикрыть», случилась катастрофа. Ветреная, ненадежная, легкомысленная, она забыла закрыть кассу и снять Z-отчет. На следующее утро управляющая бутиком, надменная женщина по имени Наталья, кричала так, что дрожали стены из пуленепробиваемого итальянского стекла. Объектом истерической дрессуры была, разумеется, Надя. Марианна, как шустрый анапский краб, боком смылась вглубь магазина и начала с озабоченным лицом перевешивать туда-обратно платья.
– Да ладно, ерунда. Ты мне лучше расскажи, что у тебя с мужиком этим.
– Каким? – У Марианны заблестели глаза, было понятно, что ей и самой не терпится рассказать.
– Сама знаешь. С тем, с которым ворковала.
– Да ладно тебе… Нет, на самом деле он в моем вкусе. Зовут Борис… Может, пойдем покурим?.. Черт, прости, тебе же нельзя. Ничего теперь нельзя.
«Ничего теперь нельзя. В том числе и спрашивать, что, мол, у тебя с мужчиной, когда речь идет о человеке, с которым ты договорилась встретиться вечером в среду. За спиной этой хищницы договорилась, вне зоны сияния ее наглых глаз».
– Короче, мы во вторник идем в тир.
– Куда? – Удивление было как горсть песка в глаза.
– А что такого? – приосанилась Марианна. Ей с детства нравилось удивлять, при наилучшем раскладе – шокировать. – Не вечно же по кабакам ходить.
– Это… он предложил? Или ты?
– Вообще-то он сказал, что ненавидит спортивные клубы, зато по вторникам стреляет в каком-то продвинутом тире. Там даже автоматы Калашникова есть.
– И живые мишени? – усмехнулась Надя. – Я в детстве читала такой рассказ, потом уснуть не могла. Нищий мужик подписал контракт с подпольной киностудией, которая специализировалась на съемках жестокостей. Они должны были запытать его и убить, но за это перевести крупную сумму его семье.
– И?
– Ничего. Там открытый финал. Он подписывает контракт и уходит прощаться с семьей. Я, помню, плакала. Мне лет двенадцать было.
– А при чем тут мой Борис? – повела татуированной бровью Марианна.
Надя предпочла не обращать внимания на это внезапно появившееся «мой».
– Да не бери в голову. Ты сказала, что тир продвинутый, вот я и подумала, что там по контракту работают гастарбайтеры. Мишенями. Пошутила я, расслабься.
– Да уж… Ну так вот, я и напросилась пойти с ним. – Марианнино лицо вновь обрело привычную обезьянью подвижность. – И ты должна мне помочь.
– Что? Отвести тебя туда за руку, как католическую невесту к алтарю?
– Дура, – беззлобно хмыкнула она. – Мне носить нечего. Ты мне платье могла бы сшить.
– Платье – в тир?
– Ну и что. Долой мещанские предрассудки. Зато я там буду самая… хм, броская.
– А не ты ли совсем недавно хвасталась, что у тебя тридцать платьев? – вспомнила Надя.
– Так это вместе с зимними, вечерними. Я же не пойду стрелять из автомата Калашникова в декольте и жемчугах.
– А что, ты могла бы.
– Нет, мне нужно что-то… милое. У меня даже есть задумка. Знаешь что, а давай я заеду к тебе вечерком, с тканью, и мы что-нибудь придумаем.
В Марианнином «а давай» не было ни миллиграмма просьбы, скорее это была вежливая форма планирования – в приказном порядке.
– Да тебе и делать ничего не придется, – уловив сомнение (если бы Марианна догадалась о его причинах!) в выражении Надиного лица, быстро добавила она. – Просто раскроим и все. А потом я отнесу это в ателье.
– Что же с тобой сделаешь, – вздохнула Надя. – Конечно, приходи.
Тамара Ивановна никогда не интересовалась подробностями жизни дочери. Лишние детали ее утомляли. Дочь есть, вроде бы здорова, может быть, не очень счастлива, но и уныние ей несвойственно – этой информации вполне достаточно. Но вот как зовут ее подруг или мужчин, в которых она влюблялась, что любит есть на завтрак и кем мечтала стать, когда ей было тринадцать, посещает ли гинеколога и где планирует провести отпуск – все эти мелочи вроде бы кружились где-то рядом, но они были как снежинки, которые подхватил порыв ветра и которые мгновенно растают при соприкосновении с теплой кожей.