Кларье срывает гвоздичку, машинально сует ее в рот и начинает покусывать, ощущая, как с каждым мгновением его все сильнее охватывает волнение. Куда ведет его расследование? И не сходит ли он постепенно с ума? Ну-ка, ну-ка! Что он там сказал Аргу? «Вам скоро не будет больно!» И тотчас в ответ раздался протестующий крик. Это кричал доктор: «О нет, нет, мне больно!» А когда человек шестидесяти пяти лет, привыкший ко всем видам боли, кричит: «Мне больно», это может означать только одно: страдает его душа! Остановившись посреди аллеи, Кларье снова и снова вспоминает, как текли слезы по щекам доктора Аргу, слезы истины! Никаких сомнений, Аргу приходит в себя, обнаруживает, что он никто, лишь душа в безжизненном теле, и понимает, что отныне ему никогда не суждено быть вместе с любимой и что его ждет вечная мучительная разлука. И что тогда? Все остальное: мелкие дворцовые интриги, злоба, соперничество, хитрости конкурентов, собственное и вполне оправданные честолюбие — теряет всякий смысл. Разве станешь жалеть об упущенной Нобелевской премии, если знаешь, что твой убийца — человек, который важнее для тебя самой жизни! Зачем задавать бесполезные вопросы? И все же надо попробовать. Может быть, прямо спросить, кто его ударил… думает Кларье. И сам же понимает собственную глупость. Аргу ничего не ответит, он же не может разговаривать! Но это не проблема, продолжает размышлять Кларье, я могу перечислить одно за одним имена всех подозреваемых! Правда, кто помешает Аргу ответить «нет», если он захочет скрыть имя напавшего на него человека. Даже в таком беспомощном состоянии, в каком он находился, доктор Аргу был способен лгать, причем лгать, не произнося ни единого звука! Похоже, допрос рискует перерасти в своеобразную дуэль. С одной стороны, сильный и вооруженный до зубов человек, с другой — бессильный и безоружный, но, вполне возможно, непобедимый за щитом своей любви.
Кларье взбешен, даже ругань не помогает, еще бы, чуть ли не впервые в жизни попал в подобную патовую ситуацию! Но кого же любил доктор Аргу? Одну из красоток отделения Уходящих? Исключено. Мелвилль — да, способен на это. Аргу — нет. Кларье всматривается в лица женщин, работающих в клинике, все не то, здесь искать бесполезно. Где же прячется это создание, способное породить столь сильную тоску. Разумеется, есть еще Мод. Вечная бунтарка! Но в этом маленьком закрытом мире, каким является центр, невозможно скрывать любовную связь, она тотчас сделается объектом слежки и наблюдений, а значит, и язвительных комментариев. А Аргу и Мод… нет… человек шестидесяти пяти лет, старый ученый, думающий только о своих опытах, и женщина-ребенок, что упорствует в своем неповиновении и пытается в знак протеста быть уродливой… Нет, эту гипотезу следует вычеркнуть! Остается еще Кэррингтон, боевой товарищ доктора! А что, если он старый сумасшедший, ревнующий свою дочь к любому самцу, что крутится возле нее. Но убивать из-за этого? Да и зачем?
Кларье чувствует новый прилив злобы на самого себя, ибо его снова засасывает тягучая мешанина дурацких предположений. Хорош он, нечего сказать, со своей любовной печалью. «Довольно слащавой сентиментальности! Нужно держаться простого метода: или „да“, или „нет“. Существуют вопросы, которые бьют в самые ранимые места. Например, — рассуждает Кларье, — я спрошу у доктора: „Вас пытался убить кто-то из ваших близких знакомых?“ И ему не ускользнуть. Это обязательно или „да“, или „нет“! Если „да“, то я уже держу нить событий. Итак, начнем. Я не могу больше терять время».
И вот он снова у изголовья больного, неподвижного, как те каменные изваяния со скрещенными на груди руками или держащими меч, что можно увидеть в некоторых соборах.