Да, я была сильнее. Правда, не намного. Мне помогло воспоминание о «моем» Голосе. «Когда ты будешь свободна». А я безнадежно хотела быть свободной. Когда образ Доминика сам по себе покинет меня, тогда да, я буду готова. Невидимое существо по ту сторону света сможет располагать мною по своему усмотрению. Именно здесь, в этом шумном зале, где невидимый диктор монотонно читал свои варварские объявления: «Каракас. Пассажиры приглашаются…» Или же: «Вальпараисо», или еще: «Сингапур»… Именно здесь, в вихре прилетов и отлетов, я буду возвращена сама себе. Еще одно маленькое усилие.
Четырнадцать раз я возвращалась в Руасси. С каждым разом становясь все крепче. Раны затягивались. Между тем лето близилось к концу, надвигалась осень. К чему продолжать? В тот день шел дождь, что придавало аэропорту угнетающий вид. Повсюду были лужи, неуютно, холодно… Я купила «Таймс», пачку «Кэмел». Остановилась на том самом историческом месте нашего расставания. Ни малейшего следа тревоги, лишь немного волнения, как у подножия могилы в Туссене. Я еще не осмеливалась сказать себе, что излечилась. Я никогда не забуду Доминика, но задвину его в дальний уголок своего сердца, как надоевшую вещь, которую хранят только из суеверия. Сотрет ли время с моих запястий позорные следы моего рабства? Прощай, Доминик.
Прошел месяц. Мне нужно было еще кое-что проверить. Нет, Доминик не покинул меня, уступив место какому-то болезненному и умиротворенному равнодушию. Наоборот, по мере того как его хватка слабела, я испытывала к нему резкую неприязнь и прекрасно сознавала, что ненависть — всего лишь оборотная сторона любви. Напрасно я повторяла: «Эта связь теперь в прошлом. К чему ненавидеть его? Ведь ты же не собираешься ему мстить?» Мне очень хотелось написать ему оскорбительное письмо. Я решила еще раз побывать в Руасси, чтобы наконец покончить с этой нелепой историей. Мне оставалось уничтожить всякое чувство жалости и выбросить на ветер воспоминания, как разбрасывают клочки фотографии, которую слишком долго рассматривали.
Однажды субботним днем мне удалось вырваться из дому. Обычно в субботу после обеда Бернар назначал встречу с особо важным клиентом и они долго рассматривали редкие марки, обсуждая возможности обмена, болтали, спорили с пинцетом и лупой в руках. Как дети, не устающие играть, с той только разницей, что, уходя, подписывали чеки. Бернар нежно поцеловал мои веки. «Не задерживайся долго. И передавай привет маме».
На бульваре Сен-Жермен я купила только что вышедшую книгу, привлекшую мое внимание названием: «Что они видели на пороге смерти», и зашла к матери. Она была в слезах.
— Ну-ну! В чем дело?
— Я его уволила.
— Кого? Стефана?
— Конечно. Больше я не могла терпеть.
Она всхлипывала, потирая щеку.
— Мы подрались, — сказала она. — Я бросила в него пепельницу. Я-то промахнулась, а вот он — нет. Он дал мне пощечину. Но я это так не оставлю! Есть еще законы и судьи. Ему придется вернуть мои деньги.
Косметика ее размазалась, и вид был весьма жалкий.
— Мужчины, — сказала она, — все сволочи. А он — самая большая. Он готов на все, лишь бы меня отодвинуть. Он даже мог бы убить меня не моргнув глазом.
— Ну, он ведь тебя не убил. Успокойся. Он оставил свои вещи?
— Нет. У него был кейс, и он ушел с ним. Он не вернется. Этот человек не из тех, кто признает свои ошибки. Бедняжка моя! Я не знала твоего Доминика, но он не мог быть хуже Стефана. Я чувствую, что у меня тоже будет депрессия.
Я лишь вполуха слушала ее стоны. Стефан, их грязные драки, вечный конфликт интересов были мне глубоко безразличны! Я предпочитала оборвать ее.
— Послушай, мама. Выпей что-нибудь успокаивающее и ложись.
— А ты, Крис?
— Немного пройдусь, подышу воздухом, а потом еще зайду проведаю тебя. И ты на свежую голову расскажешь мне, что мешает тебе работать со Стефаном.
— Да все, все… Ты ведь даже не представляешь себе, что он разоряет нас.
— Ладно, ладно. Я скоро вернусь.
— Ты так спешишь?
Я не ответила и ушла. На стоянке взяла такси.
— В Руасси!
По дороге я листала книгу Карлиса Озиса и наткнулась на главу, посвященную мерам, которые необходимо предпринимать для определения подлинности жизни после смерти: 1) Исключить факторы медицинского характера, — но я не принимала лекарств, способных вызвать галлюцинации. 2) Проверить состояние мозга, — но я не страдала никакими мозговыми расстройствами. 3) Сильное стрессовое состояние могло быть объяснением некоторых видений. Здесь у меня были кое-какие сомнения, но я не подвергалась никаким религиозным влияниям. Доктор Озис, опираясь на точную статистику, отмечал, что в большинстве случаев «люди, избежавшие смерти», почувствовали присутствие какого-то сверхъестественного существа — явление, которому традиционная психиатрия не дает сколько-нибудь удовлетворительного объяснения.