— До тебя не дозвонишься, — сказал Бернар.
— Прости. Я крепко уснула. Приняла две таблетки снотворного. Ты уже звонил?
— Дважды.
— Что-нибудь случилось?
— Нет. Мама чувствует себя хорошо, но я не хочу, чтобы она вставала, а сиделке нужно уйти. Я подумал, что ты сможешь меня подменить.
— Почему? Ты тоже уходишь?
— О, совсем ненадолго, меня попросили провести одну экспертизу.
— В воскресенье? Это где же?
— На авеню Фош. Старик Лемуан, ну, ты знаешь консервы Лемуан. После смерти он оставил коллекцию марок, из-за которой перессорились все наследники. Там, говорят, на миллионы. Меня не будет часа два-три, не больше.
— Ладно, я сейчас приеду. Вместе позавтракаем.
— Спасибо.
Часом позже я была дома, с пистолетом в сумочке. Бернар встретил меня со своей обычной приветливостью. Даже Принц поднял голову и сделал вид, что проснулся исключительно ради меня. Я будто впервые смотрела на знакомые мне вещи. Пережив столь необычные мгновения, я, казалось, утратила чувство реальности. Где была правда? Здесь, в кабинете? Или в Антибе? Или же на бульваре Сен-Жермен?
— У тебя усталый вид, — сказал Бернар.
— Я много работала. В бумагах бедной мамы полный беспорядок. Она казалась такой аккуратной, а на деле оказалась очень небрежной.
— И Стефан тебе не помощник, это уж точно.
— Что?
— Он головотяп, я уже говорил. Мастер своего дела — это да! Но очень неорганизованный! Поверь мне, ты с ним еще намучаешься.
Я постаралась перевести разговор на менее тяжелую тему.
— Пойдем проведаем нашу больную.
— Не произноси этого слова, — сказал Бернар, понизив голос. — Ты ведь ее знаешь. Она из тех женщин, которым якобы никогда не был нужен врач, пусть даже дантист. Их здоровье — это их гордость. Поэтому ее надо лечить не усердствуя. Иначе она рассердится. А это именно то, чего опасается кардиолог.
Он нежно обнял меня за талию.
— Поэтому, — продолжил он, — я хочу тебя кое о чем попросить, но если ты откажешься, я пойму.
— Ладно, давай.
— В общем, если возможно, мне бы хотелось, чтобы ты снова жила здесь, чтобы мы зажили, как раньше.
— Но, Бернар, ведь ты сам посоветовал мне немного отдалиться.
— Знаю. Я думал, что… но я ошибся. Как только она несколько воспряла духом, то захотела, чтобы я объяснил, почему тебя здесь нет.
— Как трогательно, — пробормотала я.
— Да нет же, я не шучу. Для нее место невестки у постели своей свекрови, и больше нигде.
— Долг! — воскликнула я.
Он вздохнул и продолжил:
— Еще она вбила себе в голову, что мы поссорились. Я ей клялся, что нет. Пытался объяснить, что ты погружена в проблемы наследства и фирма Роблен нуждается в тебе. Но что ты хочешь, когда она упрется…
— Пойду к ней.
Он задержал меня за руку.
— Будь с ней поласковей, Крис, Не для нее. Для меня. Пока ты ее проведываешь, я накрою на стол. Не забывай, что сегодня воскресенье и прислуги у нас нет. Яйца и макароны подойдут?
— Прекрасно.
Я нашла свою свекровь в полусидячем положении, обложенную подушками и читающей газету.
— Ну, наконец-то, Кристина!
Я наскоро поцеловала ее в лоб.
— Я была очень занята, — объяснила я. — Сейчас мы теряем деньги.
Это был единственный способ разоружить ее.
— И много? — спросила она.
— Слишком.
Она надолго задумалась. Губы ее подрагивали. Молилась она или считала?
— Вам бы следовало спросить совета, бедное мое дитя. Вы взвалили на себя слишком тяжелую ношу. Бернар со своими марками, вы с лодками, которые плохо продаются, — так не пойдет. Скоро вы разбежитесь.
Она схватила меня за плечо с такой силой, что я испугалась, и закончила:
— А этого я не допущу.
— Но мы вовсе не собираемся расставаться, — воскликнула я.
— Хотелось бы верить, Кристина. Поклянитесь мне.
Я поторопилась поклясться, видя, что она все больше волнуется. Впрочем, не было ничего более правдивого. Я абсолютно не собиралась бросать Бернара, так как он оставлял мне свободу, без которой обойтись я не могла. Но что станет со старушкой, когда она узнает о смерти Стефана? А что будет со мной, с фирмой, с товарным знаком Роблен без архитектора, бывшего истинным творцом? Я еще ясно не представляла все последствия его исчезновения. Вот уже… о Господи, уже больше двенадцати часов, как я старательно ухожу от этой проблемы. В основном я готовилась к тому, чтобы выслушать известие о его смерти как можно более естественно, то есть с хорошо сыгранным потрясением, хотя мне уже порядком надоело постоянно раздваиваться, превращаясь в безутешную жертву событий, автором которых являлась сама. Я поцеловала свекровь с притворным участием. А почему бы и нет? Подумаешь! И направилась к Бернару, занятому поджариванием яиц.