Со всей силы я толкнула мольберт, и он отлетел в стену, а из пораненной руки заструилась кровь. Только мне было всё равно. Насилуя собственное сердце, я продолжала смотреть на двух девушек, ласкающих друг друга по ту сторону этих ненавистных окон. И одной из них была ты, моя любимая, моё солнце. Слишком горячее, превратившее мою жизнь в огненный ад.
========== Часть 14 ==========
Кап. Кап.
Мне нравится этот звук. Он похож на дождь. Он успокаивает.
Я не помню, сколько времени прошло с тех пор, как эти чёртовы занавески всё же задёрнулись, опуская шоры на мои изрезанные слезами глаза. Я не помню, насколько сильный погром устроила в собственной комнате, хотя по смутным воспоминаниям, должно быть, немалый. Хорошо, что родителей дома не было. Они с Лилькой уехали к тёте – она для неё платье шьёт. Отец их сам на машине повёз, а я пообещала, что не буду засиживаться у Маринки допоздна.
Что ж, я вернулась рано — она сказала, что у неё вечером ещё один клиент на дому и надо успеть до возвращения тёти с работы, потому что та не любит, когда Марина стрижёт клиентов дома: волосы потом, мол, по всей квартире. Вот я и ушла пораньше и взялась за эту картину.
Только не судьба мне, видно, её закончить.
А клиент оказался симпатичной клиенткой. И какие же услуги ты ей оказывала, милая?
Знаю, какие. Видела.
Кап. Кап.
Моё личное успокоительное на сегодняшний вечер.
А знаешь, я ведь почти смирилась с этим твоим Артёмом. Я подумала – ну, и пусть. Ведь ты же точно его не любишь. Да и ты ему не особо нужна. Он же не дурак, чтобы бросать свою прибыльную куклу ради молоденькой парикмахерши? Да и он тебе не нужен. Это просто секс. Я стала относиться к вашим встречам именно так. Скрипела зубами, посылала проклятия на его голову, плакала иногда по ночам в подушку, но терпела. Потому что он мужчина. Потому что ты такая, тебе всегда будет мало только девушек. Тебе это нужно, и я решила – пусть будет так. Я готова делить тебя с парнем, если тебе это так необходимо. Но я привыкла быть единственной девушкой, с которой ты оказываешься в постели.
Оказалось, что это не так.
Нет, не это самое горькое.
Ты сделала это специально. После моих слов, случайно слетевших с кончика языка, потому что вот уже несколько недель я буквально искусываю в кровь губы, чтобы удержать эту фразу. Такую простую и честную. Такую желанную для многих. Я тебя люблю. Вот только ты меня нет.
И никогда не полюбишь. Сегодня я это поняла.
А ты жестокая.
Кап. Кап. Кап.
Успокаивает, расслабляет. Делает тело чуть более лёгким. Легче всего на пару болезненных мыслей. Всего на пару тяжёлых капель.
Кап. Кап.
«Рита!»
Мне кажется, что я слышу голос мамы. Или это непривычно высокий бас отца? Никак не соображу. Вообще мысли всё больше путаются. Зато мне тепло и хорошо. И больше не хочется думать о ней. О нас. Обо всём этом.
«Рита!»
Зачем вы так кричите? Я просто немного посплю здесь. В тёплой водичке. В любимой ванной. Когда-то мы ласкались с ней здесь, под душем. Это было кайфно, правда. Я и не думала, что так приятно целоваться под струями тёплой воды.
«Рита, очнись!!!»
Этот крик разрывает сознание. Не надо так громко! Я сейчас проснусь. Ещё пару секунд.
Кажется, кто-то бьёт меня по щекам и пытается вытащить из ванной, но зачем? Я и сама могу встать. Просто тело плохо слушается. Наверное, я очень устала… Да, это был очень долгий день.
Мама, не надо так кричать.
- Риточка, очнись, пожалуйста! Рита!! – мамин истошный крик заставляет меня распахнуть глаза.
Красный. Мой самый нелюбимый цвет. Но он здесь повсюду! И вода, заполняющая ванную, окрашена красным, и даже маленькая лужица на полу. А в неё продолжают падать капли.
Кап. Кап.
Это я сделала? В ужасе смотрю на собственные запястья, исполосованные лезвием. Мама плачет, а отец пытается перетянуть мне правую руку какой-то тряпкой. Где-то в комнате кричит Лилька, чтобы её выпустили из комнаты, а моё левое запястье, омытое водой, испещрено ниточками кровавой паутинки.
- Скорая приедет. Сейчас. Скоро. Потерпи! Глупая. Что же ты наделала, дурочка?!
Это я сделала?
Мамины рыдания и бледное как смерть напуганное лицо отца.
- Простите меня, пожалуйста. Я не хотела.
Мне кажется, я плачу, или картинка снова начала мутнеть, потому что теряю сознание. Не уверена, но мне правда жаль. Мне искреннее жаль. Мама, папа…
- Зачем же ты это? Риточка, доченька. Как же так? – отец перебинтовывает вторую руку, мне больно, но я не сопротивляюсь. Силы быстро покидают меня и сознание уплывает.
Зачем? Зачем я это сделала?
Из-за неё.
- Я люблю её. Мамочка. Я очень её люблю. Вы не понимаете, а я жить без неё не хочу.
- О ком ты, родная? – никогда ещё голос отца не был таким надломленным и испуганным. — Как это жить не хочешь? Ты должна жить, и будешь, слышишь? Сейчас скорая приедет. И всё хорошо будет. Не засыпай только, ладно? Говори со мной.
- Пап. Я с ней быть хочу. Только с ней. Мне никто не нужен. Мне парни не нужны, и девушки другие тоже. А она просто не знает, как сильно я… люблю её… я…
Мои всхлипы, мамин плач и голос отца, повторяющего «Рит, не засыпай, слышишь меня? Не засыпай» и это размеренное «Кап, кап». Только по-моему всё это звучало уже у меня в голове, а сознание быстро отключалось, проваливаясь в спасительную темноту.
***
Я люблю тебя.
========== Часть 15 ==========
Марина закрыла глаза и прижалась затылком к откосу.
Она не смотрит.
Зажатая между пальцами сигарета безразлично тлела, потеряв какую-либо надежду коснуться её губ.
Второй день подряд это утро начинается без внимательных зеленых глаз, ласкающих каждый сантиметр её обнажённого тела.
На улице подул прохладный ветер, обещая нагнать дождевые тучи. Стало холодно. А может, всё дело в том, что влюблённые глаза больше не согревают её своим теплом?
Глупости. Марина встряхнула своими золотистыми кудрями и спрыгнула с подоконника, затушив не выкуренную и наполовину сигарету в пепельнице.
Проходя мимо шкафа, она захватила лёгкую белую рубашку и быстро надела её, не застёгивая пуговиц. Захотелось выпить кофе.
Ничего удивительного. Ведь эти два дня она упорно пропускает завтрак, стараясь побыстрее выпроводить родных на работу и усесться на подоконнике в ожидании Риты. Раньше ей никогда не приходилось ждать. Казалось, эта девочка круглые сутки проводит возле чуть прикрытых занавесками окон в надежде увидеть её.
Она всегда видела её робкий взволнованный взгляд. Чувствовала его кожей, и ей это нравилось. От этого хотелось улыбаться. И она улыбалась – ласковому утреннему солнышку, голубому небу, а потом не выдержала и улыбнулась ей. Странной девочке в противоположном окне.
Девочке.
Признаться, сначала она решила, что на неё смотрит парень. Мальчик. Совсем молоденький, хрупкий, с несколько длинноватыми волосами, узким бледным лицом и в вечных бесформенных футболках. Но однажды Марина заметила девочку, шедшую по улице с большим запакованным холстом в руках. На ней была чёрная маечка, которая обтягивала острые плечики и обрисовывала пусть небольшую, но всё-таки женскую грудь. И ещё эти два маленьких смешных хвостика на затылке. Как в детстве мама делала.
Марина тогда ещё с грустью вспомнила родителей и снова почувствовала, как скучает по ним. Особенно по маме. И этим маленьким хвостикам. Волосы уже давно стали длинными, да и сейчас она могла сделать себе любую самую хитроумную причёску, вот только те глупые маленькие хвостики никак не получались такими, какими делала их мама. А эта маленькая девочка напоминала ей себя саму. Лет этак в 12, когда она ещё счастливо жила со своей семьёй и ничто не предвещало ту страшную аварию, в которой она чудом останется жива в отличие от её родителей.