Когда психолог сообщил маме, что я прихожу в норму, «Во всяком случае, всё не так плохо, как могло быть», — сказал он ей, а я подслушала под дверью, — в тот день мне разрешили увидеться с Лилькой. Сестрёнке объяснили, что я порезалась нечаянно и поэтому попала в больницу. Лиля, конечно же, принесла мне свой подарочный рисунок с искренним пожеланием «Выздаравливяй», а ещё с аппетитом умяла принесённые для меня пирожки, которые пекла мама. Отец пытался её отругать, но я уверила его, что уже начинаю пухнуть на больничных харчах и поэтому всё равно не смогла бы найти для них место в желудке.
Да, в тот день впервые приехал отец.
И в его глазах было столько эмоций, хотя ни одна из них даже тенью не скользнула по лицу.
Спокойный и немного строгий лишь на вид, он осторожно поинтересовался:
- Доча, ну, как самочувствие?
И я благодарно кивнула, когда он чуть сжал мою руку. Мне даже показалось, что я услышала дрожь в его голосе. Но запрыгнувшая на кровать Лилька разрушила неловкую паузу.
- …Я тебя люблю. И это никогда не изменится, — спустя час чуть слышно прошептал он, уходя и унося на руках задремавшую Лильку. И я едва сдержала слёзы.
- Спасибо, — одними губами.
Я была бесконечно благодарна им за все добрые слова и по-настоящему счастлива, что они все рядом. Впервые, я почувствовала, что не одна. Семья. Самое ценное, что у меня было в эти дни. Самое ценное, что, оказывается, у меня было всегда.
И мысли о тебе, с которыми я засыпала и просыпалась против своей воли.
========== Часть 19 ==========
Меня уже давно должны были выписать, я знаю. Думаю, это мама настояла на том, чтобы меня оставили в больнице ещё хотя бы на несколько дней.
Понимаю.
Она не хотела, чтобы я виделась с ней.
А я?
А я сходила с ума от ночных кошмаров. В которых была она и кровавая ванная. В которых мы страстно любили друг друга, а потом мои ладони начинали гореть от прикосновения к её коже. Просыпаясь, я помнила каждую частичку этих мучительных снов.
И я мечтала увидеть её хоть раз.
Солнце в соседнем окне.
Но только ты не придёшь, я знаю. Зачем? Я тебе не нужна, ведь так?
Мы никогда не были парой, и даже не подруги. Я вообще сомневаюсь, знаешь ли ты о том, что я натворила.
Хотя мама явно знает гораздо больше, чем говорит. Неужели вы с ней разговаривали? И что же ты ей сказала? Я не знаю. Но, так или иначе, она наверняка ни за что не позволит нам встретиться.
Мне плохо.
Каждый день мне всё холоднее без тебя.
Я люблю тебя. И запястья каждый раз пульсируют, когда я мысленно произношу эту фразу. Я люблю тебя.
***
Психолог мной недоволен. Я плохо сплю и во сне пару раз неосознанно разрывала швы. Мне по-прежнему снятся кошмары.
Я сижу на подоконнике и совсем не хочу рисовать. Все мои мысли только о тебе. Где ты сейчас? С кем? Думаешь ли обо мне? Хоть иногда. Марина.
Я прошептала твоё имя во сне, когда днём задремала после приёма таблеток. Мама была рядом, сидела в кресле, и, конечно же, услышала. Мы разругались, едва я проснулась.
- Хватит! Выкинь её из головы! Забудь её!
- Я не могу! Я её люблю!!! – впервые прокричала в ответ я, и мама замолчала с остекленевшим взглядом. А я заплакала, уткнувшись лицом в подушку. Вот и вся ссора, но мне было так страшно. Я снова ощущала, как чувства захлёстывают меня с головой. Я боялась вновь поддаться эмоциям. И я боялась, что больше никогда не увижу тебя.
Я делала вид, что сплю, до самого вечера. Мама ушла, так и не попрощавшись.
Ночью было хуже всего.
Я не хотела спать. Я лежала на жёсткой больничной койке и смотрела в сторону окна. Луна и звёзды, а мысли там, где сияет солнце. Моё личное солнце, которое никогда не станет моим.
И я беззвучно плакала навзрыд, пока сознание разрывала в клочья эта мысль.
***
Я открою глаза. Сейчас. Не знаю зачем. Но что-то подсказывает мне, что я должна это сделать.
Всю ночь мне снова снилась ты.
Без всяких кошмаров и лужиц крови на кафеле.
Просто ты. Твои сверкающие золотистые волосы. Очаровательная улыбка, нежные губы и прекрасное тело, завёрнутое в белую простыню. Ты сидела на своём любимом подоконнике и смотрела на солнце, а оно ласкало тебя своими лучами. Такая красивая. Тёплая и нежная, как это самое утреннее солнце. Распахнутые окна и лёгкий ветерок. Казалось, он доносил до меня сладковатый запах твоих сигарет. Блики солнца на твоей смуглой коже и расслабленная поза – тебе как всегда комфортно на своём маленьком троне. А я просто не могла оторвать взгляд. Но это был лишь сон.
А потом я проснулась, почти физически ощущая это тепло. Оно скопилось на кончиках пальцев, словно кто-то согревал их своим дыханием.
Я открыла глаза и долго не могла поверить в то, что увидела.
На узком больничном подоконнике сидела ты, и твои чуть влажные сапфировые глаза улыбались мне лучиками солнца.
========== Часть 20 ==========
- Для начала я хотела бы поздравить Вас с ошеломительным успехом, ведь выставка определённо была принята критиками на ура.
- Спасибо, но я думаю, на их отзывы больше повлияли симпатичные официантки, разносящие закуски.
Обе женщины рассмеялись, а оператор перевёл камеру на ведущую.
- Насколько я могу судить, наибольший успех имела именно эта картина, «Солнце в соседнем окне», верно?
- Да, думаю, что так и есть.
Камера поймала в фокус висящее на стене полотно без рамки. Чёрно-белый эскиз казался незаконченным – мягкие и в то же время резкие мазки изображали обнажённую девушку, сидящую на подоконнике. В её руке тлела сигарета, а губ едва касалась улыбка. Она смотрела в небо, опираясь затылком о стену. И среди множества чёрно-белых пятен лишь её вьющиеся золотистые волосы приковывали взгляд своей яркостью и насыщенностью. Словно это луч солнца играл в её кудрях, добавляя картине нежности и тепла.
- Скажите, я слышала, что это картина имеет особое посвящение. Я права?
- Да. Верно. Это одна из самых ранних моих картин, и она посвящена моей любимой женщине.
- Любимой женщине?
- Она не любит, когда я называю её женой, — мелодичный сдержанный смех поддержала и сама ведущая.
- И как давно вы вместе?
- Более 9 лет, — мягкий голос и нежная улыбка, едва коснувшаяся губ.
- Надо же. Я восхищена крепостью вашего союза. Но, Марго, Вы так спокойно говорите об этом, будто ваши отношения ничем не отличаются от… обычных. Ведь очевидно, что это не так. Две женщины… вместе – это всё-таки не рядовой случай для нашей страны. Может, в столице, ближе к Европе, это уже и не новость. Но в нашей провинции… В общем, Вы не боитесь так открыто заявлять о своей ориентации?
- Знаете, всего, чего действительно следует бояться, со мной… с нами… уже не случится, — хрупкая ладонь, осторожно легла поверх запястья другой руки и прошлась пальцами по старым тонким шрамам. – Моя семья и близкие друзья давно знают всё обо мне. И они любят меня. Это самое главное. И единственное, чего я боюсь, как и любой человек, который хоть раз в своей жизни по-настоящему любил, — так это потерять любимую. Это единственный страх, который никогда нельзя вытеснить из разума полностью.
- Неужели спустя 9 лет Вы всё ещё этого боитесь?
- Да. Каждый день, — тёплая улыбка коснулась её губ. — Особенно, когда летом она курит на своём чёртовом подоконнике.