Выбрать главу

 

Столетний круг.

Вороны то дерутся, то раздергивают пакет, Сверху, свисают, смеются И каждые сто лет Моделируют форму звука В рычание, клекот, стеб, Отпихивая друг друга От расклеванных до кости минут.

И жирно звучащей тучей, Все носятся по полям, А в полях отцветают маки И все ходят по лепесткам, И шурша высохшими цветами, Хохот с визгом уносит дым, И возвращается голосами К нам – Оставшимся и живым.

 

Джем.

С утра, да пораньше, от слив - пломбир  кажется смерзся с моей рукой,  кажется сливы ушли в ваниль,  вкус, вроде тот же, но - не такой!

кажется, вроде вчера в детсад,  только, уже, у тебя малыш  бреется к осени в листопад  смотрит на девочек - сыр на мышь.

где - то, примерных, минут назад,  тоже малыш, но совсем другой,  в школу ушел и унес портфель,  ты же, остался самим собой,

то есть как будто б тебе пять лет  или чуть больше, ну, скажем, семь  мама, а бубен какой валет?  мама, а люди они зачем?

 

В саду.

Я вышел в сад, и тень моя со мной,  От фонаря гуляя с фонарем, Уже и листья с яблонь облетали, жужжали и сминались за спиной.

Жил винограда тяжестью в горстИ,  усталость октября и напилина  всплывали, как китайское кет-ты,  куда - то в август, густо и красиво.

Все запахи потерянного дня, Утеряны, но проступали знаки, Вчерашнего. И дым – фонтан кита – Все рос и опрокидывал деревья.

 

Немая.

Стебля согнулась и навзрыд  заподлицо с изнанкою. Немая,  я полюбил неистовый твой взрыд,  рот белопенный медом истончая.

Я полюбил неистово твой вскрик,  мне притворяться нежностью не стоит,  над нами проступает ветхий лик.  Под нами, тоже, что - нибудь такое.

 

N-мерность.

Под утро все ушли.  туманный коридор,  в котором свет сгущается в углах  и остается след колес на чемоданах,  и легкое как выстрел выдыхает  сухой надсадный кашель  тишины,  N - мерности  в безвременном пространстве,  размеренно  растряхивая сумки.

 

Закапываю в глаза "Тауфон",

  Светом синим, Кита, увлажняю зрачки,  Близорукие, серые грани. Фоном - музыка сфер, Собирается в сферу печали И висит трехрожковою люстрой  Вся печаль, отдающая хмелем, И светит

из случайных надежд.  так легко, так отчаянно верится в Чудо,  что глотаются звуки и горлом  наружу выходит.

Все лето.

 

Молчание волчат.

хорошо. В подвале свет.  Подавали, раздавали. В тех углах, где тени - спали –  осы  жили и жужжали.  Все - седели и внимали.  С телефонами в руках.  И снимали за словами  свет, окрашенный в кармин. Жизнь, в тепле размякнув, стыла, проступала тишина, и, подкрадываясь с тыла, выла вьюга и жена.  Пахло мокрой, жженой пробкой,  закупоренной в бутыль.  И слова звучали робко,  как проснувшийся мотыль – трепеща и мотыляясь. Здесь, под самым потолком,  теплым воздухом сгущаясь, с занесенным молотком.

 

Набросок.

Синие птицы синицы – Лимонная свора двора – Чирикая и взлетая, Перепархивая и паря К луже, чтобы напиться, К мусору, чтобы найти зерно, В кучу к кусочкам сала, к людям, смотреть в окно. Плотоядное любопытство, Желтобрюхая мелюзга Высыпается, как веселье, Из короткого февраля.

 

Я – рыжий странник, Я – страшно лысый, Цветет багульник, Куст барбариса Свисает толстой бумажкой ветра, На каждой ветке звон леденца, А на колючках – клочками шерсти – Свисает мудростью плешь отца Народа мекающего и курчавого, Четвероногого, небогатого, А на груди, у каждого, колокольчик,  Но только не у лохматого. У него – лысина и борода, У него – рыжина и порода, И, лоснится, скрученная вода, Растекаясь по жилам водопровода. А я страшно рыжий И сухой багульник, И солнце испаряет лысину И растворяется миражами. Багульник.

 

Взбитый крем.

Меня сжимают снова Объятия без любви, Любовь до конца земного, Конечное олави.

Никто не целует в губы, Прикладываясь ко лбу, Подкладывая салаты, Лишь слово найдется рту.

Забавно летит кузнечик, Как вылетевший из пращи. Так, крем избивая, венчик  Колотится и трещит.

 

Песня.

ТЫ – собирала цветы И заплетала в косы, Ты скручивала траву И заплетала в нее вопросы, Ты, отражалась в воде, И вода в отражениях зрела, И студеной водой, как ключом, В кармане камнями звенела.

К тебе на плечо забирались птицы И трели свои выпевали, Ты – собирала цветы, а они –  пальцы твои заплетали, и в гнездах орали птенцы, а тебе подпевали птицы, и журчала вода отражений, та, которая небу снится.

Ты – блестела глазами, И голову на плечо – клонила, Откидывала косую тень И напевно так говорила, И тебе подпевали птицы, И облака в небесах качались, И ветром листвы касаясь, Песни с цветами сплетались.

 

Водопад.

Тишина и Серебряный Ветер Недвижим, нелюдим, неслышен, Словно светом Луны молочным Опрокинулась вниз река, Словно тучами расступилась, Чтобы вырезать здесь ступени, Чтобы речка в теснине билась, Чтобы пенились облака.