Столетний круг.
Вороны то дерутся, то раздергивают пакет, Сверху, свисают, смеются И каждые сто лет Моделируют форму звука В рычание, клекот, стеб, Отпихивая друг друга От расклеванных до кости минут.
И жирно звучащей тучей, Все носятся по полям, А в полях отцветают маки И все ходят по лепесткам, И шурша высохшими цветами, Хохот с визгом уносит дым, И возвращается голосами К нам – Оставшимся и живым.
Джем.
С утра, да пораньше, от слив - пломбир кажется смерзся с моей рукой, кажется сливы ушли в ваниль, вкус, вроде тот же, но - не такой!
кажется, вроде вчера в детсад, только, уже, у тебя малыш бреется к осени в листопад смотрит на девочек - сыр на мышь.
где - то, примерных, минут назад, тоже малыш, но совсем другой, в школу ушел и унес портфель, ты же, остался самим собой,
то есть как будто б тебе пять лет или чуть больше, ну, скажем, семь мама, а бубен какой валет? мама, а люди они зачем?
В саду.
Я вышел в сад, и тень моя со мной, От фонаря гуляя с фонарем, Уже и листья с яблонь облетали, жужжали и сминались за спиной.
Жил винограда тяжестью в горстИ, усталость октября и напилина всплывали, как китайское кет-ты, куда - то в август, густо и красиво.
Все запахи потерянного дня, Утеряны, но проступали знаки, Вчерашнего. И дым – фонтан кита – Все рос и опрокидывал деревья.
Немая.
Стебля согнулась и навзрыд заподлицо с изнанкою. Немая, я полюбил неистовый твой взрыд, рот белопенный медом истончая.
Я полюбил неистово твой вскрик, мне притворяться нежностью не стоит, над нами проступает ветхий лик. Под нами, тоже, что - нибудь такое.
N-мерность.
Под утро все ушли. туманный коридор, в котором свет сгущается в углах и остается след колес на чемоданах, и легкое как выстрел выдыхает сухой надсадный кашель тишины, N - мерности в безвременном пространстве, размеренно растряхивая сумки.
Закапываю в глаза "Тауфон",
Светом синим, Кита, увлажняю зрачки, Близорукие, серые грани. Фоном - музыка сфер, Собирается в сферу печали И висит трехрожковою люстрой Вся печаль, отдающая хмелем, И светит
из случайных надежд. так легко, так отчаянно верится в Чудо, что глотаются звуки и горлом наружу выходит.
Все лето.
Молчание волчат.
хорошо. В подвале свет. Подавали, раздавали. В тех углах, где тени - спали – осы жили и жужжали. Все - седели и внимали. С телефонами в руках. И снимали за словами свет, окрашенный в кармин. Жизнь, в тепле размякнув, стыла, проступала тишина, и, подкрадываясь с тыла, выла вьюга и жена. Пахло мокрой, жженой пробкой, закупоренной в бутыль. И слова звучали робко, как проснувшийся мотыль – трепеща и мотыляясь. Здесь, под самым потолком, теплым воздухом сгущаясь, с занесенным молотком.
Набросок.
Синие птицы синицы – Лимонная свора двора – Чирикая и взлетая, Перепархивая и паря К луже, чтобы напиться, К мусору, чтобы найти зерно, В кучу к кусочкам сала, к людям, смотреть в окно. Плотоядное любопытство, Желтобрюхая мелюзга Высыпается, как веселье, Из короткого февраля.
Я – рыжий странник, Я – страшно лысый, Цветет багульник, Куст барбариса Свисает толстой бумажкой ветра, На каждой ветке звон леденца, А на колючках – клочками шерсти – Свисает мудростью плешь отца Народа мекающего и курчавого, Четвероногого, небогатого, А на груди, у каждого, колокольчик, Но только не у лохматого. У него – лысина и борода, У него – рыжина и порода, И, лоснится, скрученная вода, Растекаясь по жилам водопровода. А я страшно рыжий И сухой багульник, И солнце испаряет лысину И растворяется миражами. Багульник.
Взбитый крем.
Меня сжимают снова Объятия без любви, Любовь до конца земного, Конечное олави.
Никто не целует в губы, Прикладываясь ко лбу, Подкладывая салаты, Лишь слово найдется рту.
Забавно летит кузнечик, Как вылетевший из пращи. Так, крем избивая, венчик Колотится и трещит.
Песня.
ТЫ – собирала цветы И заплетала в косы, Ты скручивала траву И заплетала в нее вопросы, Ты, отражалась в воде, И вода в отражениях зрела, И студеной водой, как ключом, В кармане камнями звенела.
К тебе на плечо забирались птицы И трели свои выпевали, Ты – собирала цветы, а они – пальцы твои заплетали, и в гнездах орали птенцы, а тебе подпевали птицы, и журчала вода отражений, та, которая небу снится.
Ты – блестела глазами, И голову на плечо – клонила, Откидывала косую тень И напевно так говорила, И тебе подпевали птицы, И облака в небесах качались, И ветром листвы касаясь, Песни с цветами сплетались.
Водопад.
Тишина и Серебряный Ветер Недвижим, нелюдим, неслышен, Словно светом Луны молочным Опрокинулась вниз река, Словно тучами расступилась, Чтобы вырезать здесь ступени, Чтобы речка в теснине билась, Чтобы пенились облака.