Выбрать главу

И слышно как его труба Смеется и поет. И знает каждый – Трубадур Живехонек живет.

И каждый знает наперед, Что Смерти в мире нет, Пока звенит его труба И ярок этот свет.

 

Весь.

Я пропустил кипенье абрикосов. Идут дожди весенние в цвету И с неба косогоров и откосов Берет разбег и мчится в высоту Волна – зеленая и падающей капли, Веселый хохот – выкрик и разбег, И высохшие заросли из пакли, Едва тоска сошла и высох снег.

Я пропустил. Я это – не увидел. Все спал в дыму. Не верил, не любил. А цвет взлетел, и с неба и с откосов, Как старый кречет в воздухе кружил. Жизнь – расцвела. Бутоны распустила. И воздух – прян, и в воздухе пчела, Вся, за зиму накопленная, сила В кипенье абрикосов изошла.

Послушайте! Почувствуйте! Взгляните! Жизнь повсеместно празднует восход. И паучок, вытягивая нити, И вечность, прогрызающая ход. И в этот кипень, в этот дождь с небес, В растительную, смешанную дымку Жужжаньем самых маленьких чудес Вплетается цветением в улыбку.

 

Продувший воздух. С неба – дождь. Вся Радость – крик и суета. С урючин облетели крылья И побелела вся земля.

Жемчужин чудных – песня песен – Звенит и блещет. Свет – набух, Платками падает на плечи И укрывает светлый пух.

И глаз моргает. Мы – воскреснем. Воскреснув, тут же оживем, Как крылья – в воздухе исчезнем, Цветами в поле...

 

Пахли губы корицей,

глаза фиолетово лились, выступая в углах бесконечной медвяной росой. А пески осыпались,  стекали, кружили, струились, заметая следы, где прошла ты ногою босой.

В этих каменных джунглях, рассудком стекая под солнцем, И парит, и палит высоко над твоей головой Хищной птицей, птенцом – Желторотым, распахнутым, в жутком Онемении времени, к мокрым пальцам прижавшись щекой.

Небо высохло. Все. Бахромой на углах обтрепалось. А в воде отражается губ завитушек стекло. Этих раковин мел. Этот мел, чьи кусочки распались. Этот след и песок. Этот мир, что песком занесло.

 

Чувствую.

Слепую красоту В бесконечных пасмурных минутках, Желтых одуванчиков листву В пестрых перьях и зеленых сутках.

Слышу. Камень падает в рассвет. Катится по осыпи бессчетно, Бьется об другие камни рек Пенными бурунами и четко.

Птицами наполнен окаем. Запахом и щебетом, и криком, И полощет флагами простор Глубиной и синью этой дикой.

 

Меченосец.

Вы думаете: «Дождь уже прошел». Он не прошел. Он – шел и сверху капал. Струился струями похожими на шелк На нож оград, выплевывая капу.

Вам кажется, Что дождь, уж, перестал. Он – перестал. Он – стек и растворился. Он – лужами растекся и пропал. Он – все сказал и, падая, разбился.

Вы думаете: «Дождик перестал». И что – то стали в мире не хватает, Весь гипс ушел, оставив пьедестал, Горошины раскинув и протаяв.

И в этот розовОй заход – Гроза рокочет, удаляясь, И пахнет пролитым железом, Вода По лужам разливаясь.

И где – то там – в дали Сверкнет, А здесь уже вовсю щебечет, И тает мелких капель лед, Икрой, что туча – рыба мечет.

 

Прозрачное Не

пахнет ландышем Бо, Чирикают мелкие честные птицы, И, выгнутое вверх, как литое  стекло, Дрожит от тепла и двоится Без счета плодов отражения Я, Без смысла границ и отверстий, Запрокидываясь и паря В Одуванчика цвет бахромой пожелтевшей.

И, мое И, карнавал – отцветок, Нет ни причин, ни тычинок, Выгорает от солнца и скручивается листок – Пыльной бабочкой из пыльцы и личинок.

 

Как трудно в этом мраке выплетать,

Как на свету покрикивать под плетью. Здесь. На свету – так трудно обретать Не силу, а пространство и скольженье. И с-уток перья падают, в воде Плывут, как листья - расползаясь, В пространстве, в небе, в памяти, в огне – Сгорая в угли или возрождаясь.

 

Мир. Труд. Май.

Одуванчика Белый светящийся шар, Раздуваемый пух, проливной парашют. Этот май у земли, нас к подушке прижал, Отделил от беспамятства зелень и шум. Каждый – яблони цвет, Мимолетный закат Просыпается ливнем густых лепестков. Пахнет мятой в саду – к той земле, где прижат Этот май, этот я, эти ливни в саду.

 

Май. Мир. Труд.

Сирень раскрылась, зацвела, Но не сиреневым, а белым, Как в спелом воздухе крыла Трепещут птицей, что Взлетела. Пчела жужжала и шмели Гудели контрабандным басом Сквозь звук, мотая на круги, Шмелея медосбором красок.

 

Следы

зарастают крапивой, Память – песок из колбы разбитой - Из человека Выдавливают мятные леденцы – Липкие, сладкие, некрасивые.

Каждое слово – халва халвой. День, который звучал Победой, Звучит - этой сорванной тишиной, Этим голосом белых дней и последних.

Кто подхватит, а кто – зачерпнет и с портретом к судьбе выйдет, к той, что памятью мертвых жжет треугольники сна – и письма.