Содрогнувшись, герцогиня опустила ладони: 'Разумеется, нет'.
'Дорогая тетушка Сесиль', - со своего места у двери, где он склонился со скрещенными руками, вмешался герцог Бэкингем, самый младший из присутствующих членов королевской семьи, - 'если бы любой иной подданный Его Величества совершил хоть половину из преступлений Джорджа, в ответ ему мог бы быть только один приговор. Почему Его Милость Кларенс должен избегнуть неминуемого для менее значимого человека повешения?'
Герцогиня взглянула на говорившего с острой неприязнью. Она считала Бэкингема тщеславным и глупым, слишком богатым для его же собственного благополучия и слишком близко стоящим к трону для спокойствия остальных. 'Твое мнение, Гарри, играет ничтожно малую роль. Эдвард, ты уверен, что король Людовик обладает основаниями для того, что он провозглашает?'
'Я уверен, насколько только можно быть. Людовику хотелось бы выиграть у меня пусть одно, но очко, и сейчас он прикладывает к этому все силы, но ему ничего не удастся, если в нынешних действиях нет хоть крупицы правды. Господу ведомо, у Людовика достаточно шпионов, и те уверяют его, что Джордж писал нашей сестре, писал Марии Бургундской и огромному числу других лиц, обещая, - Мария выйдет за него и он получит средства, чтобы забрать у меня корону. Людовик даже божится, - граф Оксфорд поднимает для Джорджа людей в Голландии'.
'Вот, видите!' - вмешался Бэкингем. 'Оксфорда нужно было надежнее запереть в замке Ам, чтобы он не выбрался, прыгая через ров с водой, - тысяча сожалений, что Его Милость не сломал себе шею. Где ты можешь удержать кузена Джорджа, чтобы у него не возникло возможности бежать?'
Эдвард принялся измерять комнату шагами, обнаруживая снедающее его беспокойство. Вторая сестра короля, ранее герцогиня Эксетер, а теперь более счастливая леди Сент-Леджер, заметила: 'Гарри, ты слишком назойлив. Думаешь Его Величество спит и видит, как обагрить руки кровью брата?'
'Но Джордж - предатель, это доказано', - парировал Бэкингем, - 'сомневаюсь, что лорды нашего государства испытают какие-либо угрызения совести относительно долженствующего свершиться'.
'Тут вопрос в совершенно ином', - сурово произнес лорд Эссекс. 'Разумеется, дело необходимо целиком представить Парламенту, если встанет надобность в Документе об отчуждении гражданских и имущественных прав'.
'Как этого и следует ожидать', - заметил Ричард, - 'но в смертном приговоре необходимости нет. Что до меня, в последнее время я обладаю весьма малым числом причин любить Джорджа, как и моя жена, но забыть, что он- один из нас, я не могу. Матушка, мы с Эдвардом не причиним вам боли ни таким, ни каким-либо другим образом, ибо не хотим, чтобы ваше бремя стало еще тяжелее'.
'Знаю'. Сесиль протянула руку к младшему сыну. 'Милосердная Дева, что же нам делать?'
Леди Сент-Леджер взмолилась: 'Прости его, Эдвард. По крайней мере, если не свободу, но даруй Джорджу жизнь. Нам всем ясно, что на волю он уже не выйдет'.
'Слишком многие не желают, дабы Джордж сохранил и жизнь', - отметил Бэкингем. 'Вы забыли, все вы забыли, что против помилования выступают и королева, и ее родственники. Предполагаю, Его Милости придется выслушать еще и их мнения'.
'Конечно же, я прислушиваюсь к своей королеве', - резко оборвал Бэкингема Эдвард, - 'Она помышляет исключительно о моем благополучии'.
'Тем не менее, тебе нельзя подпадать под влияние оставшихся Вудвиллов, которые, не сомневаюсь, мечтали бы убрать большинство из нас с дороги', - - сказала герцогиня Сесиль. 'Эдвард, это личный вопрос, семейный вопрос'.
'Нет, матушка', - вскипел Эдвард, хотя интонация его отличалась значительной мягкостью, - 'он гораздо серьезнее. Он несет угрозу миру в стране. Джордж создал больше проблем, чем способны сотворить все мои подданные вместе взятые. Не представляю, как я с ним поступлю, но, Господу ведомо, хотел бы представлять. Одно я знаю точно, - снова довериться ему уже никогда не смогу'.
Ричард подошел и положил ладонь брату на руку. 'Эдвард, вспомни о нашем детстве в Ладлоу, о нашей компании и о том, какие шутки мы разыгрывали'.
'Мы уже не дети, да и подвиги Джорджа, как тогда, поркой не измеряются'.
'Нет, но я прошу тебя только о сохранении ему жизни. Эдвард, Бога ради!'
Король окинул взглядом присутствующих, - бледное лицо матери, по которому продолжали струиться слезы, сестру, кого годы несчастливого брака сделали циничной, сестру, всегда ревновавшую близких к воздействию Джорджа на старшую из семьи - Маргарет, агрессивно настроенного сегодня Бэкингема, дядюшку Эссекса, постаревшего, мудрого, но не имеющего в запасе нужного решения, и, в конце концов, Ричарда, самого верного из оставшихся в живых братьев. На мгновение Эдвард утонул в кресле, его живот напирал на пояс, длинные рукава одеяния лежали на полу. Затем король выпрямился. 'Джорджа будет судить Парламент, не я, хотя, помоги мне Господь, обвинение следует вынести именно мне. Но этого не случится, пока члены Парламента не соберутся в январе'.