Уорвику удалось обогатить интонации значительной долей пренебрежения.
'Я уверен, мой брат...'
'Есть лишь один постулат, в котором вы можете быть уверены. Он совершил огромную ошибку, и нам не известно, какой результат она произведет на свет. Теперь же следует позаботиться о коронации леди Грей, помоги нам, Господь. И помоги Господь народу и королю. Безумство случившегося находится за пределами понимания'.
Ричард рассвирепел. В данный момент он ненавидел Уорвика. Мальчик вытянулся в полный рост (не очень внушительный) и, указывая на бейдж, приколотый к его куртке, произнес: 'Я убежден, что бы мой брат ни сделал, он поступил правильно'.
Прибыв в замок Байнард, Ричард встревожился. Там он воссоединился со своей матушкой и обнаружил, что та пребывает в состоянии ярости.
Уже находящийся в замке Джордж рассказал брату, что Сесиль такая с тех пор, как до нее дошли новости о браке Эдварда.
'Матушка говорит, что никогда не займет второе место после низкорожденной Елизаветы, даже если та сейчас королева'. Кларенс явно был позабавлен. Ричард всегда знал, - от замешательства других он получает сплошное удовольствие.
'И с какой стати ей занимать второе место?' - спросил Джордж. 'В жилах матушки течет общая для нас королевская кровь. А эта женщина...она - никто. Понять не могу, что на Эдварда нашло'.
'Эдвард не женился бы на этой женщине, если бы не имел очень весомого мотива'.
Слова Ричарда заставили Джорджа расхохотаться. 'Разумеется, у него были мотивы. Наверное, она совершенно особенная, раз сумела его соблазнить'. Взгляд брата устремился в бесконечность. 'Мне интересно, чем именно?'
Ричард ненавидел любые намеки на личную жизнь Эдварда. Они абсолютно не сочетались с благородными качествами, которые младший брат ему приписывал.
'Уверен', - ответил он твердо, - 'Эдвард действовал мудро. Нам следует признать, что должным образом все могло произойти только так. Когда-нибудь это станет понятным'.
'Ричард, - ты глупый мальчишка. Видишь не дальше своего носа. Что скажут все знатные семейства? Что скажет король Франции? И что скажет Уорвик?'
'Он будет служить королю так, как следует всем добропорядочным людям'.
'Я знаю только одно. Самый верный подданный Эдварда - его брат Ричард. Однажды, братец, ты проснешься и обнаружишь, что твое божество - обыкновенный человек'.
Ричард промолчал. Временами он от всей души испытывал по отношению к Джорджу отвращение. Мальчик сам, понятное дело, беспокоился из-за недавнего брака, но он решил, что если этого хотел Эдвард, то его младшему брату стоит желать того же.
Ричард отвернулся от Джорджа и посмотрел на текущую непосредственно у стен замка Темзу. Через ее воды он вгляделся в серые стены Тауэра и пылко взмолился, чтобы для Эдварда все пошло хорошо, и в нем снова возросло негодование на среднего брата, который казался обрадованным перспективой грядущих сложностей. Еще мальчик возмущался матушкой, демонстрирующей свою надменность и объявляющей, что не собирается встречаться с низкорожденной королевой, а также - Уорвиком, осмелившимся считать себя лучше, нежели его монарх!
Тем временем Эдвард наслаждался счастьем с новобрачной. Также он испытывал облегчение от того, что секрет раскрылся. Если бы у короля возникла возможность вернуть все на круги своя, он снова повторил бы совершенное. Было сложно определить, что в Елизавете столь его очаровало. Молодая женщина ни в коей мере не являлась страстной, напротив, казалась отстраненной, даже холодной, иногда Эдвард спрашивал себя, не заключается ли власть над ним Елизаветы в том, что новая королева постоянно бросает ему вызов. Король непрестанно пытался пробудить что-то, чего найти не мог. И, конечно же, она была фантастически красива, хотя и абсолютно в другом стиле, нежели те красавицы, что привлекали Эдварда в прошлом. Резко высеченные черты лица Елизаветы походили, как сказал однажды Гастингс, на черты классической статуи, и ее супруг не мог в точности удостовериться, что же происходит по ту сторону прикрытых тяжелыми веками прекрасных серо-голубых глаз. Распуская свои длинные роскошные волосы, ниспадающие вдоль упругого белого тела, Елизавета цепляла Эдварда так, как его прежде не цепляли иные возлюбленные, и тогда король говорил: 'Чума на Людовика. Чума на Уорвика. Никто из них не помешает моему обладанию Елизаветой'.
Довольно неожиданно Уорвик решил не предъявлять никаких упреков и не читать долгих нотаций о причиненном ущербе. С его стороны это было мудро. Эдвард уже к ним мысленно приготовился, но граф раз и навсегда понял, что монарх больше не находится у него в подчинении. Он промолчал, и, представляясь Елизавете, продемонстрировал все знаки уважения, которые король или королева только могли потребовать.