'Этот массив', - прокомментировала Елизавета, - 'совсем рядом с нами. Тем не менее, можно быть уверенными, что король в Графтон не заглянет. Мы находимся в опале'.
'Наш дом не станет единственным, которому Его Величество может оказать честь, ручаюсь вам. Но...'
Елизавета бросила на мать пронзительный взгляд. Ей было видно, что в голове той сейчас обретает форму некая мысль. Жакетта коснулась змеи на броши, что часто делала, размышляя.
'Что?' - осторожно поинтересовалась дочь.
'Полагаю, моя дорогая, вам следует попытаться увидеться с королем'.
'Он никогда на меня даже не посмотрит. Я - вдова ланкастерца, к тому же служившего Алой розе так, как это мог делать только Джон. Подумайте, сколько белых роз он должен был сорвать прежде, чем пришло их время отцвести'.
'Знаю, знаю... но столкновения не продолжаются вечно, и люди говорят, что король по природе склонен к прощению, особенно, когда дело касается красивой женщины'.
'Вы предлагаете, чтобы я оказала милость в ответ на милость..?'
'Я не имела в виду ничего такого! Но что-то говорит мне, - вам стоит постараться встретиться с Эдвардом Йорком'.
'Как? Вы считаете, мне позволят подойти к нему, даже если я приду сама?'
'Разумеется, нет. Поэтому, мне кажется, вам следует встретиться с королем случайно'. Жакетта рассмеялась. 'Случайно, но случайность стоит хорошо продумать'.
'Моя дорогая матушка, что вы замыслили?'
'Нам может понадобиться несколько планов действий. Сначала требуется попробовать вариант с лесом. Вы вполне способны встретиться с ним там... конечно, случайно. Тогда вы сумеете обратиться к монарху с ходатайством по поводу вашего наследства...и ваших детей'.
Елизавета внимательно смотрела на мать. Она начинала ощущать, как внутри нарастает волнение.
Во главе процессии ехал король, а рядом с ним скакал его ближайший друг Уильям, лорд Гастингс. Он был на целых двенадцать лет старше Эдварда, но связь между ними от этого не теряла своей силы. Действительно, Эдвард часто думал, что Гастингс ему ближе, чем любой другой человек. С самого детства старший Йорк восхищался Уорвиком. Он смотрел на него, как на некое подобие божества, превосходящего в величии остальных, даже родного отца Эдварда. Именно Уорвик научил его почти всему, что знал сам, и благодаря лишь блестящей стратегии Уорвика Эдвард стал теперь королем. Этого монарх никогда не забудет. Но Уорвик, пусть он и был двумя годами или около того старше Гастингса, все равно казался Эдварду представителем совершенно другого поколения.
Интересы Уильяма полностью совпадали с интересами короля, а Эдвард в то время большей частью был увлечен историями, связанными с женщинами. И Гастингс делил с ним совершение в этой области подвигов. Они выходили вместе, переодевшись в торговцев и искали на улицах Лондона приключений. Эдварду оказывалось совсем не просто замаскироваться, - возвышаясь над большинством других людей и выделяясь внешней привлекательностью, он часто бывал разоблачен. При виде его загоралось немало женских глаз, и даже добродетельнейшие из купеческих жен обнаруживали, что их сердца начинают биться немного быстрее. Помимо обаяния и красоты у Эдварда имелись и остальные, еще сильнее притягивающие к нему качества. Как только он стал королем, вокруг молодого человека начал образовываться ореол величественности, и, так как это не делало его менее знакомым для подданных, данный ореол лишь усилил привлекательность монарха. Эдвард мог общаться со смиреннейшими из граждан, но, тем не менее, заставляя их ощущать свою значительность. Гастинг часто говорил, что тайна королевского обаяния заключается именно в этом, а не только в фонтанирующей жизненной силе и в обещании доселе невообразимых удовольствий, которые способны принести закручиваемые с ним любовные интрижки.
Да и сам Гастингс на недостаток шарма тоже не мог пожаловаться. Не такой яркий внешне, как Эдвард, он продолжал прекрасно выглядеть, был сказочно высок, поражал благородством манер, что, конечно находило ему поклонниц. Проблема состояла, как объяснял Эдварду Уильям, в подобии и его, и других мужчин тусклым звездам, которых сравнивали с солнцем.
'Звезды равно блещут в принадлежащих им сферах', - парировал Эдвард.
'Но', - возразил Гастинг, - 'мы находимся в сфере сияния солнца'.
Гастингс был умным, острым на язык, хорошим командиром и лучшим из верных друзей. Эдвард слишком легко доверял людям, а Гастингс часто предупреждал его о кроющейся в этом опасности, пусть король и пожимал плечами, отстраняя разумные советы. Эдвард же обладал спокойствием, добродушием, склонностью к получению удовольствий. Или данные качества присутствовали у него, прежде чем он стал королем. Сейчас их было значительно меньше. Гастингсу нередко представлялось, что перемена произошла, когда Эдвард увидел на стенах Йорка голову своего отца в той злополучной бумажной короне. Вероятно, это оказалось для него тем чудовищней, что рядом накололи голову его младшего брата Эдмунда, герцога Рэтленда, мальчика, выросшего с ним вместе и восхищенно обожающего старшего наравне с большинством домашних. Конечно, после лицезрения подобной страшной картины, прежнего Эдварда уже не существовало.