Сесиль ничего не отвечала, просто смотрела на него и видела краску, вспыхивающую на его скулах. Эдмунд Бофорт резко обернулся и стал раздавать указания людям, приехавшим в Ладлоу под его руководством. С глубоко прочувствованным облегчением она увидела, все они были трезвы.
'Мои люди сопроводят вас в королевский лагерь, госпожа'.
Она кивнула и стала напряженно наблюдать, как он распускал ее стражников, искал для нее с детьми лошадей, затем с брезгливым ругательством расчищал путь клинком своего меча меж напившейся солдатни, пререкающейся из-за награбленной добычи. Даже сейчас, когда спасение было почти в руках, дышалось ей не легче. Легче не станет до тех пор, пока герцогиня не увидит сыновей в безопасности на пути, уходящем из Ладлоу. Когда она вела мальчиков вперед к ожидающим их лошадям, Ричард внезапно начал упираться. Это позволило матери, в конце концов, отпустить вожжи, державшие ее последние двадцать четыре часа, и ударить сына по лицу. Он задохнулся, но принял наказание без крика и возражения. Запротестовал Джордж, мгновенно вставший на сторону брата.
'Не браните Дикона, матушка', упрашивал он. 'Видите ли, он видел ее. Он видел Джоан'. Заметив отсутствие у нее понимания, Джордж указал в сторону приходской церкви. 'Девушка на церковном дворе. Это была Джоан'.
Сесиль опустила взгляд на младшего сына, встала на колени и мягко притянула его к себе. Она увидела слезы на его ресницах и отпечаток своей пощечины на на щеке мальчика.
'Ох, Ричард', прошептала она, 'почему ты этого не сказал?'
Пока они дожидались подхода армии Ланкастеров этим утром, герцогиня взяла на себя труд внушить обоим мальчикам безотлагательность самоконтроля. Сейчас, однако, она более не заботилась о гордости или чести, исключительно о боли в глазах собственного ребенка, боли, которая должна всегда быть чуждой детству.
Это произошло после того, как Эдмунд Бофорт совершил доброе деяние, которое она никогда не забудет, которого не смела даже ожидать. Пока герцогиня смотрела на него, оформляя просьбу, по ее мнению, тщетную, юноша произнес прежде, чем она заговорила: 'Я отправлю нескольких своих людей на церковный двор найти девушку. Я отправлю ее к вам в Леоминстер. Если она...' Он заколебался, смотря вниз на маленького мальчика, обнимаемого матерью, и спокойно закончил: 'Чтобы ни должно быть исполнено, случится, госпожа. На данный момент, думаю, мы больше здесь не задержимся'.
Она оцепенело кивнула. Юноша протянул руку, герцогиня приняла, позволила ему помочь ей подняться. Он был, только сейчас стало видно, очень молод, не более чем на четыре или пять лет старше ее Эдмунда. Очень молод и совсем не счастлив тому, что нашел в Ладлоу. Довольно проницателен, чтобы понять, она не желает присутствия Ричарда при обнаружении Джоан.
'Я не забуду вашей доброты, господин', произнесла герцогиня тихо и с большей теплотой, чем думала когда-либо почувствовать в отношении члена семьи Бофорт.
'На войне, госпожа, на ней всегда есть ... крайности', ответил Эдмунд Бофорт очень тихо, и затем странная искорка сочувствия, промелькнувшая между ними, исчезла. Молодой человек отступил отдать сдержанные и выразительные приказы. Солдаты двинулись вдоль площади к церковному двору. Другие ждали, чтобы сопроводить герцогиню Йоркскую и ее сыновей в королевский лагерь в Леоминстере. Эдмунд Бофорт кивнул, приказывая выдвигаться. Сесиль приостановила скакуна перед ним.
'Благодарю вас, господин'.
В его взгляде сквозила настороженность, затемненность тревожными подозрениями человека, застигнутого врасплох собственной искренностью и размышляющего, - не скомпрометировал ли он себя этим проявлением.
'Не разочаруйте меня, госпожа. Я целиком полагаюсь на решение своего брата. Он совершил то, что должен был. Требовалось, чтобы урок, преподанный здесь сегодня, не был забыт в ближайшем будущем ни одним человеком'.
Сесиль посмотрела на него. 'Не стоит тревожиться, мой господин', ответила она с горечью. 'Ладлоу не забудется'.
Глава третья
Замок Сандл. Йоркшир.
1460 год.
Второй сын герцога Йоркского сидел, перекинув ногу на ногу, на подоконнике эркерного окна (окна в полукруглой части стены) Западной башни, недоверчиво наблюдая за своим двоюродным братом, Томасом Невиллом. Тот поглощал содержимое через край наполненной тарелки - остывшего жаркого из каплуна (откормленного на мясо холощеного петуха) и помпоны (одна из искусственно выведенных разновидностей аквариумной золотой рыбки), похороненных в масле. Когда Томас сделал знак пажу в третий раз наполнить свою кружку эля, Эдмунд не смог себя сдержать.