Эти ланкастерские лорды сейчас надежно укрылись в мощной крепости замка Понтефракт, в каких-то восьми милях от йоркского собственного замка Сандл, и совсем недавно приняли двух персон, в течение долгого времени вынашивающих ненависть к дому Йорков. Ими были лорд Клиффорд и лорд Нортумберленд, чьи отцы вместе с родителем Сомерсета сложили головы в сражении при Сент Олбанс, выигранном Йорком и Уорвиком пять лет назад. Лорды Клиффорд и Нортумберленд произошедшего не забыли и не простили. Маргарита лично отважилась отправиться в Шотландию в надежде сковать союз с ее жителями. Наживкой, которой она решила воспользоваться, стало предложение брачного союза между ее маленьким сыном и дочерью шотландской королевы.
Вот так Эдмунд оказался в рождественские дни в местах, мало ему приятных, обнаружив Йоркшир суровым, холодным и недружелюбным к дому Йорков. Впереди мерцала зловещая перспектива скорого сражения в новом году. Оно решит Йорки или Ланкастеры встанут у руля Англии, но ценой человеческих жизней, слишком высокой, чтобы о ней даже подумать.
Это был один из мрачнейших рождественских периодов на его памяти. Отец и дядя оказались слишком заняты грядущим противостоянием с Ланкастерами, чтобы иметь время или желание для торжественного веселья. Эдмунд, остро чувствительный к неблагоприятным условиям бытия семнадцатилетнего новичка в военных действиях среди бывалых солдат, принуждал себя отринуть нехватку праздничных увеселений с тем, что он считал взрослым равнодушием. Втайне он горевал об отмечании Рождества прошлых лет, думал с тоской об игрищах этого времени года, которых ему недоставало в Лондоне.
Его двоюродный брат Уорвик остался в столице обеспечивать охрану ланкастерского короля. Эдмунд знал, Уорвик проведет роскошное Рождество в Гербере, своем дворцовом Лондонском имении. В Уорвикском замке родились его жена и юные дочери - Изабелла и Анна. По сведениям молодого человека, матушка гарантированно должна была присоединиться к обитателям владения с его младшими братьями, Джорджем и Диконом, а также с Мег, которая в свои четырнадцать лет, оставалась единственной незамужней из всех сестер Эдмунда. Там станут пить эгг-ног (традиционный рождественский сладкий напиток на основе сырых куриных яиц и молока) у вечнозеленого дерева, а в галерее менестрелей над большим залом будут слышаться от зари до сумерек музыка и звуки веселья.
Эдмунд вздохнул, взглянув на оплывающий снег. В течение десяти бесконечных дней к настоящему моменту, они были изолированы в замке Сандл, не считая единственной короткой поездки в городок Уэйкфилд, в двух милях к северу, чтобы развеять однообразие. Он снова вздохнул, услыхав, как Томас просит еще хлеба. Традиционное рождественское перемирие подходило к концу, к моменту его завершения Нед должен вернуться из Валлийской марки с достаточным количеством людей, необходимым для придания Йоркам неоспоримого военного превосходства. Эдмунд был бы счастлив видеть брата по ряду причин, не последней из которых являлась возможность поговорить с Недом так, как он не мог поговорить с Томасом. Юноша решил вечером написать Неду. От этого сразу полегчало, и молодой человек слетел с подоконника.
'В моей комнате лежат кости, Том. Если я их принесу, ты оставишь своего каплуна ради азартной игры?'
Томас предсказуемо и любезно согласился, от чего настроение Эдмунда улучшилось. Он обернулся, намереваясь отправить слугу за костями, когда дверь распахнулась, и в комнату вошел сэр Роберт Апсал, молодой рыцарь, приходящийся обоим юношам другом и наставником. Комната была вместительная, вполовину величины большого зала, наполненная скучающими парнями, но спешил он к Эдмунду и Томасу. Сбивая снег с сапог, он произнес без предисловий: 'Я отправлен вызвать вас двоих в большой зал'.
'В чем дело, Роб?', спросил Эдмунд, резко напрягшийся, по своему обыкновению ожидая беду, тогда как Томас, оттолкнув свой стул от раскладного стола, неспешно встал на ноги.
'Проблемы, боюсь. Группа фуражиров, которую мы послали на рассвете, сильно опаздывает. Им следовало отчитаться несколько часов назад. Его Милость герцог опасается, что Ланкастеры разорвали перемирие и устроили нашим посланникам засаду'.
'Тогда почему мы мешкаем?', спросил Эдмунд и достиг двери прежде, чем двое других смогли ответить.
'Погоди, Эдмунд, накинь плащ'. Томас потянулся за одеждой, рассыпавшейся по подоконнику, увидев двоюродного брата уже в дверях, и, пожимая плечами, последовал за ним из комнаты.