- I -
Солнце в зрачках, а по радужке слёзы, Дремлет август в постели из луж. В нотах - о жизни, диезом из прозы Вырвана музыка тающих душ.
Ласточкин Ксандр
...они оба могли пройти мимо. Он - не задержаться. Она - махнуть рукой. Быть Человеком - это то же, что быть солнцем. Светить. Греть. Дарить жизнь зеленым побегам... и делать так, чтобы древний посох распустился свежей зеленью. Пускай - лишь на мгновение. Но он зеленел, шелестел листьями... жил. А миг или год - разве это важно? Разве ЭТО важно? Быть Человеком - это то же, что быть Солнцем.
Марк Шейдон
«Зорко лишь одно сердце. Самого главного глазами не увидишь».
А. Сент-Экзюпери
***
Анджей захлопнул крышку ноутбука и, потирая ноющие виски, откинулся на спинку стула. По ту сторону застеклённой двери монотонно брюзжала на сотрудников фирмы уборщица - бегают туда-сюда всякие, пачкают свежевымытые полы.
Всё-таки стоило уехать куда-нибудь хотя бы на пару недель - от уборщиц, суетни, головной боли, стопок документов и бухгалтерских книг...
На крыльце курила пара девиц в офисных костюмах. Заметив Анджея, они поправили волосы и неспетым дуэтом попрощались. Он кивнул, поудобнее перехватил чёрный кожаный дипломат и направился к метро, провожаемый девичьим хихиканьем.
Щёлкающий створками-челюстями турникет, жёлто-плафонный эскалатор, молекулярные светильники Менделеевской, вагон с истрёпанными коричневыми сидушками. Вагон, станция, эскалатор, турникет. Улица. Привычный алгоритм.
Анджей возвращался домой через парк. Этой ночью наступивший август пролился на город холодными дождями, окрасив небо в серый. Сейчас серость сгустилась сумерками, а небо хныкало мелкой моросью. Пусты были парковые аллеи. В отдалении шумело машинами шоссе.
И тем яснее прозвучали вдруг звуки флейты.
Флейта, откуда ты здесь?..
Парковая дорожка делала крутой поворот. Анджей завернул.
Флейтистке было лет семнадцать-восемнадцать. Она сидела, поджав одну ногу под себя - точно не на парковой скамейке устроилась, а дома на диване. Светлые джинсы, белое пальтишко и рыжие волосы оттенка липового мёда. Яркое пятно среди бесцветности неба, темноты асфальта и унылой древесной зелени, неумолимо приближающейся к увяданию.
Анджей остановился чуть поодаль. Тонкие руки порхали по клапанам флейты, точно бабочки. Тихие, грустные звуки почти видимо сплетались в прозрачное кружево, рассыпались радужными осколками, пели в душе чем-то тёплым, близким, таким родным...
Мелодия взмыла в последние октавы, замерла на высокой ноте и истаяла в прохладе дождевой мороси.
Рыжая опустила флейту, глядя куда-то перед собой. Анджей моргнул, возвращаясь в реальность.
- Прекрасно играете, - сказал он, чтобы как-то оправдать своё присутствие.
- Вам просто не с чем сравнивать.
Голос у неё был высокий, певучий, чуть сглаживающий букву «р». На Анджея рыжая по-прежнему не смотрела - ему даже обидно стало.
- Есть. Я музыкальную школу закончил.
Рыжая вдруг улыбнулась по-детски радостно, с ямочками на щеках - так светло, будто он сказал ей что-то необыкновенно хорошее.
- И на самом деле хорошо получается?
- На самом деле. На слух пианиста, правда.
Взглянет она на него когда-нибудь или нет?
Рыжая, точно услышав его мысли, наконец повернула голову:
- Музыкант, если хороший, халтуру на любом инструменте различит.
Но смотрела не в глаза, а куда-то мимо. Неподвижными глазами цвета морской волны, с застывшими точками зрачков. И только тут Анджей увидел прислонённую к скамейке длинную белую трость.
- Заметили, да? - неожиданно сказала рыжая.
- Да, - после некоторой заминки ответил Анджей.
- Удивлены?
- А... почему я должен удивляться?
- А они все удивляются. Я уже привыкла.
Она протянула руку, уверенно нащупала чёрный футляр, лежавший рядом на лавке. Откинула крышку, достала бархатный чехол.
- И знаете, что их больше всего удивляет? Что у меня футляр закрыт, - изящные длинные пальцы с ловкостью привычки зачехляли инструмент. - Что я ничего не прошу. Просто играю. По их мнению, слепой может брать в руки флейту только для того, чтобы клянчить милостыню. А тем более играть на улице.
«Их» рыжая выговаривала с какой-то особой интонацией. Печально и досадливо одновременно.
- А зачем вы тогда?..
- А обязательно нужно делать зачем-то? Просто. Просто играю, - она уложила инструмент в футляр бережно, точно ребёнка в колыбель. - Просто хочется не дома, а под небом. И чувствовать ветер на лице. И вдыхать свежесть. А дождь на губах - вы замечали, что он сладкий?
- Замечал...
Стукнула крышка, щёлкнули застёжки. Рыжая встала, перекинула футляр через плечо и взяла в руки трость. Вновь обернулась к Анджею.