- Что же вы за человек такой... Неужели не осталось ничего? Ради которого могли бы остаться, а не существовать на грани?
- Нет.
Он развернулся. Пошёл к двери.
- Трус, - бросилось вслед. - Действительно.
Шаг на миг сбился с ритма.
Не оборачиваясь, Анджей вошёл в подъезд.
Домой. Оставляя за спиной - себя, много лет назад, смотрящего ему вслед.
- VI -
В город тихо вступала осень. И неважно, что август. Лето давно уже подняло белый флаг.
Понемножку, почти незаметно, без боя осень брала Москву. Охлаждала воздух. Раскрашивала древесные кроны. По капле прибавляла минутки к ночи.
Сложив крылья, разноцветными бабочками потихоньку падали на асфальт листья...
- А я думал, вы предпочтёте забыть... труса.
- Я попробовала. Получилось плохо.
Солнце мягкой карамелью заливало парковые дорожки, по которым они снова шли вдвоём.
Место встречи изменить нельзя.
Единство не времени, но действия.
- Нет, что вы за человек, Анджей? Прекрасно осознаёте всю бессмысленность вашей теперешней... существования, и ничего не пытаетесь изменить. Даже не хотите. Замуровались заживо в своей трагедии, как в мавзолее. Может, вам просто доставляет удовольствие себя жалеть? Или строить из себя птицу-подранка для окружающих?
- Не пытайтесь меня разозлить, Полина. Если я и разозлюсь, то не на себя.
Удар трости прозвучал на тон выше остальных. Стукнула с досады.
Как-то изменилась она. Рыжая. Что-то в ней...
Ломается?
- Вот устрица!
- Я уже слышал... Полина, хватит об этом.
- Сделаем вид, что ничего не было? Глупо.
- Жизнь вообще глупая штука. Хоть вы это пока и отрицаете.
- Не пока. Я не буду такой. Никогда.
Не зарекайся, девочка.
- Неужели вам действительно ничего в этой жизни не дорого? Ни-че-го?
- Факт жизни.
- И всё?
- Наверное.
- Тогда я вам покажу. Другое.
Мимо них со звонкими криками, играя, бежали дети. Четверо, лет шести, со сдвинутыми набекрень шапочками и беретами, лихо торчащими вихрами и летящими по ветру косичками. Не гнались друг за другом, просто бежали. Просто потому, что весело было бежать. Пролетели перелётными пичужками по аллее и исчезли - лишь крики и смех остались в воздухе колокольчиками. Да матери прочеканили следом каблучками ритм неторопливой сплетни.
- Поймите, Анджей - всё зависит от восприятия. Исключительно от него.
- С чего я вам сдался, Полина? Почему не можете просто признать, что это не ваше дело?
- Ну признаю, предположим. Опущу лапки и признаю. А в другой раз так и вовсе мимо пройду. И с каждым таким «признанием» буду становиться всё больше похожей на них. Они все - признали. Все - равнодушны. Все - как один. Толпа одинаково равнодушных и потому безликих. Может, равнодушным жить легче. Равнодушие - жизнь без боли. Но и не жизнь. Живыми нас делают чувства, а чувства очень часто ранят. Кому, как не вам, это знать?
- Просто в один прекрасный момент меня утомят ваши полные юношеской розовоочковости речи. И тогда вам будет некого упрекать в устрицизме. Почему бы просто не разговаривать... не слушать город, как вы любите?
- Мы и разговариваем просто. А вот вы своим упрямством всё усложняете.
Он чувствовал себя обгорелой спичкой, которая плывёт по тротуарному ручейку к канализационной решётке и смотрит вверх - на другую, горящую в чьей-то заботливой руке. А та, пылающая, зовёт его, зовёт и искренне не понимает, почему он не может подняться, почему не может тоже зажечься...
Всё зависит от восприятия? Да, наверное. Только вначале стань спичкой, а потом попробуй воспринять себя птицей.
Искрящиеся маленькими солнцами застёжки чёрного футляр оказались в её пальцах отстранённо, почти неосознанно. Руки жили сами по себе, пока взгляд искал что-то вдали - в светлой, прозрачной осенней небыли.
- Почему-то лета в последнее время стали короче. Вообще время бежит куда-то... Всё быстрее и быстрее. Месяц, кажется, за неделю, неделя за день... Не замечали?
- Не обращал внимания, наверное.
- А бабушка говорит, что тоже замечала. Я теперь пытаюсь понять - это изменение восприятия или глобальное явление? Когда я была маленькой, дни тянулись долго-долго. Часто не могла дождаться, пока они закончатся... Особенно перед новым годом и днём рождения. А месяц был таким огромным сроком, что в начале даже и загадывать не стоило, к чему придёшь в конце. Лето тянулось бесконечно. Бесконечность ведь - вполне достаточный срок, чтобы отдохнуть. А вот когда мне исполнилось тринадцать, будто сдвинули какую-то кнопку. И время потихоньку, понемножку пошло вперёд. С год мерно шло. Потом ускорило шаг. С пятнадцати пустилось в лёгкую пробежку перед завтраком. С шестнадцати - стало набирать скорость. А сейчас - будто ежеминутно на поезд опаздывает... Может, земля быстрее стала крутиться? Или - одно из неизбежностей взросления?