- А тогда к чему было всё это? Он должен был... загореться. Тогда был бы смысл.
- Тогда была бы сказка, - искрившиеся лучистой прозрачностью глаза смотрели на Андрея словно бы изучающе. - У него не осталось любви, цели, дел, желаний... Того, что держит. Никаких уз. А там его ждали. Но смерть он не счёл бы искуплением. Для него - слишком лёгкий выход. А вот жизнь за жизнь... дать взамен той, что отнял, другую... Но хорошее в неоднозначности увидеть всегда сложнее. Знаю, - наконец обернулась и взглянула не из отражения. - Вижу, тебя что-то смутило. Помимо этого.
Он положил бумажную стопку на крышку рояля и поднялся с банкетки. Подошёл к зеркалу, рукой поправил русые волосы, гладко уложенные над высоким лбом, поправил фрак. Взял с трюмо палочку.
- Скажи... я знаю персонажей? Или тех, кто является прообразами?
Она отвернулась. Откинула крышку чёрного футляра, покоившегося на столешнице трюмо. В отсветах лампы звонко блеснула серебром флейта.
Скрипнула дверь, разомкнулись створки.
- Ну, как вы тут? - высокий, ясный голосок пробился сквозь отзвуки засценья. - Последние напутствия нужны?
- От тебя всегда нужны, бабушка, - с широкой улыбкой Полина поднялась с пуфика, и, шелестнув длинной юбкой, подставила женщине макушку для поцелуя.
Годы Марии Григорьевны явно коснулись - рыжие волосы до кончиков присыпало сединой, лоб испещрило морщинами. Но глаза сияли по-девичьи. Осанку Марьгригорьевна держала, словно отошедшая от сцены балерина, и не ходила - летала.
- Андрей, только не гони от волнения, как в прошлый раз. Ещё раз не дашь Поле дышать, выговором не отделаешься, - пригрозила женщина.
- Не волнуйтесь, - заверил её Андрей, - уж в собственный день рождения я сделаю всё, чтобы моя солистка сыграла наилучшим образом.
- Посмотрим-посмотрим. И помните - холодная голова. Помните. Работа. Музыка идёт от самого сердца. Только те эмоции, которые подсказывает она, - она отступила на шаг, оглядела Полину, стоявшую с флейтой в опущенной руке. - Муж и жена - это здесь, а на сцене - дирижёр и солистка. Чтобы больше не было всяких там... высказывающих «влюблённые не должны играть вместе».
- Не будет, бабушка.
- Смотри. Ловлю на слове, - она нащупала взглядом часы, висевшие на стене. - Пора.
- Да, - Андрей переглянулся с женой. Полина кивнула.
Они вышли в коридор, и Андрей запер дверь. Внизу, за окном, расстилался консерваторский двор во всей своей зимней красе - словно сахарной глазурью облитые деревья, лавочки, Пётр Ильич, взирающий на Большую Никитскую с позеленевшего постамента, веранда маленькой кофейни, сиявшей оранжевостью окошек на первом этаже противоположного крыла. Невесомыми хлопьями падал снег - неспешно, уверенно, каждой снежинкой осознавая свою светлую, дружную силу. Белым и просветлённым казался мир, и на душе становилось радостно и ясно - так ясно, как давно не бывало.
- Будет страшно - знаешь, куда смотреть, - не то серьёзно, не то шутливо напомнила внучке Марьгригорьевна.
- Да. Ты всегда в ложе, - улыбнулась та.
- Всё будет хорошо. Ни пуха.
- К чёрту!
Они разошлись на лестничной площадке - пожилая женщина налево, за дверь, ведущую в коридор предзалья, молодые - наверх, по двум лестничным пролётам. Толкнуть массивные деревянные двери и оказаться в нежно-розовой краской выкрашенном коридоре засценья.
Оркестранты, в полной боевой готовности стоявшие, грянули недружный хор приветствия - которого за день. На миг оторвавшись от разучивания своей программки, раскланялся невысокий пузатенький конферансье. Уточнил что-то у Полины, подправил свой текст карандашом, поблагодарил - и беззвучно зашевелил губами дальше.
Полина заглянула в чуть приоткрытые двери на сцену, вызвав у Андрея полуулыбку. Сколько её помнил, всегда так делала. Как двадцатилетней девчонкой, в их первый совместный концерт, так и сейчас, семь лет спустя. Осторожно, словно бы недоверчиво - и так по-детски...
- Полный, - сказала она. Отошла, поднесла флейту к губам, тронула тихим звуком воздух, кивнула. - Знаешь ли ты прообразы, говоришь? А сам как думаешь?
Андрей повертел в руках палочку.
- Странная у тебя фантазия, однако, - негромко. - Не знай я, что у тебя голубые глаза... зрячие - подумал бы, что правда. А уж меня... совсем странно написала, - он улыбнулся, и в уголках глаз показалась морщинистая сеточка. - Так, глядишь, и поверю, что твоё тайное заветное желание - устранить брюзгливого старика, за которого выскочила по расчёту.
- Кому это поверишь, интересно? - покосилась на него жена.
- Да так... есть. Те же, кого не устраивает творческий союз влюблённых, видимо.
С тихим стуком каблучков по обшарпанному паркету молодая женщина подошла к нему. Сжимая в руках флейту, не обняв, поцеловала.