- Значит, вчера вы лгали?
- Я...
- Нет-нет, я вас не виню. Вы лгали не столько мне, сколько себе. Но если вы обманывали себя в этом - может, обманываете и в другом?
Анджей молча шёл по пустынному двору.
- Вам всего-то сорок. Когда-то вы пошли не по той дороге - но впереди достаточно времени, чтобы вернуться на развилку и свернуть на свой путь.
- Вы не понимаете, - он медленно покачал головой. - Даже пять лет назад всё было бы далеко не так просто... А сейчас я уже ничего не могу изменить. Не я. Не теперь.
- Почему? Что вам мешает?
Анджей не ответил.
Прохладный ветер дунул в лицо, что-то мелькнуло перед глазами. Нет, не перед глазами, ведь дома не могли мелькать. Мелькнуло почти за гранью видимого - как полёт птицы, выхваченный боковым зрением.
Рыжая вскинула руку и сняла запутавшийся в её волосах маленький кленовый лист.
- Кленовый... Тёплый. Первый, - она задумчиво ощупала лист кончиками пальцев. - Посмотрите. Он такой одинокий...
В её руке лист почти светился - тихим жёлтым светом.
- Это всё ливень, - сказал Анджей. - Скоро будут другие.
- Вы так думаете?
- Конечно. Вот... Ещё один. Ещё два.
- Значит, он не один? Я хотела забрать его домой, но раз так...
Она перехватила лист за черешок и почти разжала пальцы. Тот вырвался из её руки, подхватился ветром и унёсся в сторону. На миг Анджею показалось, что рыжая провожает лист взглядом - но она всего лишь повернулась к нему лицом.
- А знаете, вот мы и вышли в осень, - сказала она.
Анджей зачем-то открыл и закрыл зонт. Его сбивало с толку ощущение какой-то нереальности происходящего.
- Вы такая... странная.
- Я знаю, - улыбнулась рыжая. Полина. Солнечная. Весенняя, удивительная, живая, с тёплой улыбкой и солнышком тронутыми волосами. - Ну что, до завтра?
Рыжая убежала, оставив Анджея во дворе.
Он долго стоял неподвижно. Затем медленно пошёл домой.
***
...больше всего она любила историю об Эвридике и Орфее, который умер, чтобы вернуть её к жизни. Ведь по ту сторону Стикса - лишь мёртвые, а значит, пересекая его, Орфей умер. А вернувшись, воскрес. Любовь ведь сильнее смерти и страха смерти - кто это сказал, Тургенев, кажется...
Держа книжку древнегреческих мифов, она заправляет за ухо прядь светлых волос. Лукаво смотрит на него - глаза васильково поблескивают из-под золота длинных ресниц. Рассуждая вслух, задумчиво прикидывает - оглянулась бы на месте Орфея? Беспокоясь, сделала бы то, что навеки погубит того, за кого беспокоишься? Скорее всего, нет. Всё-таки она хирург, и умеет оставлять эмоции за дверями операционной, и знает, что это, когда цена ошибки - жизнь.
...а ты, Анж? Усомнился бы, оглянулся? Только честно? Ну не дуйся, я же шучу. Я знаю - не оглянулся бы. Ты же рациональный человек, самый рациональный из всех, кого я встречала - рацио превыше всего... Что значит «неправда, я книги пишу»? Ты математический гений, и не отрицай, а в творчестве рацио и логика необходимы не меньше, как в точных науках... а вообще - вернёмся к нашим Орфеям. Ты не оглянулся бы, потому что всегда процентно оцениваешь ситуацию. Ну знаешь, процентно... «Процентов, что она идёт за мной - девяносто. Что она не идёт за мной - десять. Что, обернувшись сейчас, проиграю - сто». И всегда делаешь правильный выбор...
...он отведёт взгляд от кресла, тихо пропитывавшегося пылью в дальнем углу, и случайно заметит на письменном столе стопку листов для принтера, снежно белеющую в полутьме, и рядом лежащую синюю шариковую ручку.
Случайно?..
- III -
Субботним вечером Анджей не сразу понял, что не так. Всё было на месте, все детали складывались в мозаику выходного дня... но чего-то всё-таки не хватало. Будто посреди оживлённого разговора ты вдруг запнулся, забыв какое-то слово, не вспомнил и сказал другое. Но вот разговор уже закончился, а ты всё ещё лихорадочно вспоминаешь, что же забыл.
А потом Анджей увидел стопку листов для принтера и синюю шариковую ручку, и вспомнил - ведь сегодня ему не пришлось возвращаться домой через парк...
Сам не зная зачем, лишь почти несознательно, самым краешком разума надеясь, он оделся и вышел из квартиры.
Полина сидела на той самой лавке, вертя в руках тросточку, вызывая вопросительные взгляды редких прохожих. Флейта лежала рядом, на футляре, молча отливая в сумерках тусклым серебром с чуть оранжеватым оттенком - от пойманного клапанами света фонарей.
- Вы пришли.
- Добрый вечер. Но как вы меня узнаёте?
- Я же говорила, что вижу. Только не так, как вы.
Анджей присел на лавку, по другую сторону лежавших посередине футляра и флейты.