Если бы от этой борьбы коммунистического треста с капиталистическим выигрывали бы широкие народные массы, т.е. каждый из нас в отдельности, то с этой борьбой, до известной степени, можно было бы мириться. Но, как мы видим на примере России, победа коммунистического треста над капиталистическим приводит не к раскрепощению трудящихся от уз капитализма, а к дальнейшему закрепощению их в еще невиданных в истории масштабах. Ибо, если буржуазный капитализм, при всем его несовершенстве, не посягает на личные свободы человека и оставляет ему тысячи лазеек, то капитализм коммунистического образца растворяет в себе человеческую личность без остатка. Государственный капитализм коммунистов – это самая жестокая форма капиталистического хозяйства. Это тотальный капитализм.
Годы и годы прошли пока это было понято широкими массами, и поняв это, люди начали трезветь и с недоверием всматриваться в настоящее и с опаской в будущее.
Этот процесс отрезвления остановить нельзя. Но замедлить его можно. И усилия большевистской партии годами направлялись именно в эту сторону, причем, и в данном случае она прибегает к двум своим испытанным союзникам: – насилию и обману. Уничтожая физически наиболее опасных из протрезвевших или ссылкой в концлагеря, изолируя их от остальной массы населения, эту последнюю они пытаются одурманить новыми потоками лжи и обмана.
Эта ложь направлялась партийной пропагандой по двум основным руслам: ложь на дореволюционную Россию и ложь на весь остальной мир.
– Ваша жизнь не легка, но в царской России она была во сто крат хуже, – кричит партийная пропаганда советскому гражданину в одно ухо.
– Во всем мире – плохо, только у нас хорошо, – добавляет она – в другое.
И, как упорные дятлы, тысячами молоточков, забивают партийные пропагандисты эти лживые слова в головы советских граждан, изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год. Для этой цели мобилизованы газеты, журналы, брошюры, книги, театр, кино и целая армия лекторов, разъезжающих из города в город с портфелями набитыми лживыми данными, фальшивыми сводками и подогнанной статистикой. Миллиарды трудовых рублей тратится партийным аппаратом на этот подлинный «опиум для народа»*
Ложь на старую Россию плохо достигает своей цели. Слишком много еще живых свидетелей дореволюционной жизни находится среди советских граждан и потому она рассчитана, главным образом, на молодые поколения. Впрочем, и представители этих последних с трудом попадаются на эту удочку.
– Как я могу поверить, что в царской России власть терроризировала народ, – сказал как то мне один молодой киевский рабочий, – если я знаю, что Сталин бросил бомбу в конвой солдат, убил нескольких из них, ограбил казенные деньги, а теперь сидит в Кремле и кушает шашлык. Хотел бы я знать – добавил он, – где бы находился я сейчас и чтобы я кушал, если бы убил бомбой нескольких энкаведистов и ограбил деньги Госбанка?…
Подобные замечания, в справедливости которых трудно усомниться, приходилось слышать не раз и по поводу многих других сторон жизни в дореволюционной России и в СССР.
Однако, если грязь и ложь на старую Россию, бьющая из источников партийной пропаганды, как из пожарной кишки, не всегда достигает своей цели, то потрясающая по своей нелепости и цинизму ложь на весь остальной мир не остается бесплодной.
Огородив Советский Союз непроницаемой стеной, исключив всякую возможность общения советских граждан с иностранцами, большевистская пропаганда кропотливо создает у населения СССР (ту картину о внешнем мире, которая нужна большевистской партии. На протяжении десятилетий советские газеты, журналы, брошюры и книги отражают на своих страницах лишь все плохое, что происходит в мире. Экономические кризисы, забастовки, стычки с полицией, аферы, происшествия криминального и патологического характера, самоубийства, драмы на почве нищеты и просто житейские драмы, все это находит в советской печати немедленный отклик и сопровождайся соответствующими комментариями. В тоже время ни одному положительному явлению, относящемуся к внешнему миру ни разу не было уделено ни одной печатной строчки
Большевистская пропаганда не удовлетворяется очернением внешнего мира – в розницу. Иногда она это проделывает и – оптом. Огромным тиражом была выпущена книга, называющаяся – «День мира», в которой заботливо подобраны все гадости и мерзости, происшедшие в мире за один день и нашедшие свое отражение на страницах мировой печати. Последние же страницы книги были посвящены явлениям положительного свойства происшедшим за этот же день в СССР Если перелистать эту книгу, то о всем мире, находящемся вне СССР, не может не создаться впечатление как о какой-то жуткой клоаке кишащей: угнетателями, угнетенными, аферистами, ворами, самоубийцами, нищими, сифилитиками и неврастениками. По странной иронии, вдохновителем этой книги (как утверждают ее издатели) был – Максим Горький, годами предпочитавший жизнь в этой самой клоаке буржуазного мира, пребыванию в своем счастливом социалистическом отечестве.
Удивительно ли после этого, что мне на моем пути приходилось иногда слышать такие вопросы: есть ли в Европе в продаже белый хлеб? Правда ли, что в Америке существуют два отдельных судопроизводства, одно – для богатых, другое – для бедных? Правда ли, что в капиталистических странах безработных грузят на пароходы, якобы, везя их на работы в колонии и… топят в открытом море, дабы избавиться от лишнего балласта? Правда ли, что в Западной Европе крестьяне три дня работают на помещика, а три дня на себя? И так далее, и так далее…
Формула – «у нас плохо, но в остальном мире еще хуже», конечно, не очень утешительна, как для власти, так и для подвластных, но миллионы раз отраженная, в умах и сердцах рядовых советских граждан могла стать стимулом для более терпеливого отношения к устрашающей прозе советской повседневщины. а равно замедлить процесс отрезвления русского народа.
Вторая мировая война взломала, но не сломала непроницаемую стену, возведенную вокруг СССР большевиками. Надо надеяться, что наступит день, когда эта стена будет сломана окончательно, а тогда и для граждан Советского Союза и для жителей всего остального мира будет достаточно оснований и для удивления, и для негодования.
***
Параллельно с процессом отрезвления народа, аналогичный процесс происходил и в самой большевистской партии. Я отнюдь не хочу последнюю представить с самого начала ее существования, как сборище матерых преступников, не ставивших себе никаких других задач кроме захвата власти. Нет никакого сомнения в том, что именно в этой партии (и быть может более, чем в какой либо другой), был известный процент идеалистов, твердо веривших, что осуществление их программы изменит к лучшему жизнь миллионов людей. Однако, когда эти люди увидели страшную действительность их теории, примененной на практике, то они начали трезветь и один за другим отходить от партийной линии. Этот процесс отрезвления внутри большевистской партии относится, главным образом, к периоду 1933-1938 г.г., т.е. к годам непосредственно примыкавшим ко времени коллективизации. И, если когда-нибудь можно было рассчитывать на пресловутую «эволюцию большевизма», то это могло иметь место именно в ту пору.
К сожалению, отрезвевшие большевики оказались неорганизованными и не подготовленными к борьбе и поэтому, когда дамоклов меч внутрипартийной реакции обрушился на их головы, им ничего не оставалось другого, как с этими головами расстаться. В кровавом партийном погроме, длившемся несколько лет подряд, погибли десятки (если не сотни) тысяч отрезвевших большевиков. Этот погром начался с верхов партии, захватил, главным образом, середину и дошел до самых низов ее.
Подводя итог этой внутрипартийной бойне можно без ошибки сказать, что с 1938 г. в рядах большевистской партии не осталось ни одного «идеалиста». В ней остались только две категории партийцев: – фанатики и примазавшиеся. Или в переводе на более понятный язык: – сумасшедшие и прохвосты.