Ум неглубок; его творения поверхностны. Ум не находится в мире, поэтому все, что он создаст, будет заключать в себе оттенок напряжения, мук, волнения, сумасшествия.
Связь с медитацией меняет все качество творчества. Это происходит не только сегодня — в течение уже почти целого века мало-помалу художники, поэты и творческие люди иных направлений теряют связь с медитацией. Глядя на их живопись, вам становится очевидно их безумие. Забавно, что чем безумнее выглядит картина, тем люди более высокого о ней мнения. Картины стали настолько сумасшедшими, что подчас не знаешь, где у них верх, а где низ.
Один ценитель искусства приобретал работы Пикассо...
Ему хотелось купить две картины, но у Пикассо на тот момент была только одна. Пикассо вошел в мастерскую, достал ножницы и разрезал картину на две части! Его подружка вскричала:
— Что ты наделал! Ты уничтожил произведение искусства!
— Не волнуйся ты так, — сказал Пикассо. — Я только что сделал две картины. Сейчас увидишь.
И он продал две половинки как две картины. Ни покупатель, ни сам Пикассо не имели понятия, что там было изображено.
Настоящую картину нельзя взять и разрезать надвое, потому что это органичное целое. Но если же это просто безумие, брызги красок на холсте без какой-либо целостности, то такую картину можно разрезать и на два, и на четыре куска... Тогда она превратится в четыре картины... и никто не должен спрашивать: «Где здесь смысл?» Смысл давным-давно затерялся.
И ценитель был неимоверно счастлив, купив две картины. И заплатил он за две.
Музыка очень опустилась, танец низко пал... практически, до такого положения, когда охарактеризовать музыку или танец можно только как ужас и уродство. Они вобрали в себя оттенок сексуальности. Ваша музыка, ваши танцы лишь провоцируют секс. Вам все это нравится именно потому, что так вы возбуждаетесь.
Это что-то вроде скрытой мастурбации. Впервые искусство опустилось так низко. Глядя на картины древних мастеров дзена, читая их поэзию или суфийскую притчу, вы переноситесь ввысь, а не падаете вниз. Они затрагивают высшие центры вашего бытия.
Даже если такой человек, как Гаутама Будда, который не рисует, не пишет музыку или стихи, который вообще не делает ничего, что бы расценивалось как творческая деятельность... искусство... Но то, каков он есть, как он говорит или как он молчит — уже само по себе поэзия, картина, скульптура.
В индийских храмах вы повстречаете статуи Будды, в джайнских храмах вы увидите статую Махавиры и двадцати четырех пророков-джайнов. Но вы не найдете никакого различия между этими двумя дюжинами тиртханкаров и Гаутамой Буддой, за одним исключением: у Будды волосы собраны вверх наподобие короны, а у джайнских тиртханкаров волос нет вообще. В остальном отличий нет никаких, одинаковые позы...
И даже сами джайны не могут найти отличия среди своих двадцати четырех тиртханкаров, поэтому им пришлось придумать для каждого из них обозначения. У подножия статуи можно увидеть строчку с символами, означающими, что это Махавира, или другой пророк. Так что, если вас заинтересует, кто есть кто, можно посмотреть на символ и по нему определить. Без этого отличить их было бы невозможно.
Одно время я захаживал в известный джайнский храм...
Его священник был очень образованным человеком. Я спросил его:
— Можете ли вы себе представить, чтобы двадцать четыре человека на протяжении долгого времени оставались неизменными и абсолютно схожими?
Священник сказал:
— Я никогда не спрашивал себя об этом, да никто и не интересовался на этот счет. Разумеется, никак невозможно, чтобы двадцать четыре человека были полностью идентичными: те же глаза, тот же нос, то же лицо, то же тело...
— Вы бы разузнали, — сказал я.
Когда на следующий день я зашел попрощаться, потому что уезжал, он сказал:
— Я не спал всю ночь. Я не вижу никакой возможности ответить на ваш вопрос — писания на этот счет молчат. И ведь вопрос-то совершенно справедливый, его не спрячешь в чулан.
Я сказал:
— Не волнуйтесь, я вам объясню. Дело в том, что эти статуи не изображают личностные качества — все эти фигуры изображают качества медитации, тишины, красоты, центрирования. И очень хорошо, что скульпторов не волновали физические различия — перед их глазам стояли лишь духовные сходства. Это изображения не физических тел, ведь двадцать четыре человека не могут обладать одним физическим телом. Скульпторы видели их духовные качества.