Выбрать главу

И протянула ее мне.

– Фару…

– Алло,– сказал я.

– Вытрите губную помаду,– заметила Элен.

– У меня нет губной помады.

– К черту вашу губную помаду! – заорал комиссар.

– Извините меня, Флоримон. Это не вам.

– Ладно. Вы видели «Крепю»?

– Да.

– Что это значит?

– Что эта Женевьева Левассёр с приветом…

И я объяснил, почему она разрешила опубликовать эту статью.

– Ладно,– сказал Фару.– Я не знал, что и думать… вот баба, которую стараются оградить от неприятностей, и вдруг – хлоп… Публика задаст себе вопрос, почему мы ни разу о ней не упомянули.

– Публика не верит ни одному слову из того, что пишут газеты.

– Ну-у. Статья, подписанная Кове… я предположил, что вы решили затеять свою собственную игру.

– Это не в моем духе.

– Именно поэтому я и забеспокоился,– рассмеялся он.– Я сказал себе: не в духе Нестора Бюрмы затеять свою собственную игру. Нестор Бюрма не станет вести свою собственную игру. Тем более надо напомнить ему об этом. Ясно?

– Эта дама с приветом. Я тут ничего не могу поделать.

– А тем более воспитывать ее. Если она с таким приветом, вы должны составить прекрасную пару. Но ради всего святого! Не заведите ребенка. Все… Кончаем разговор. Однако примите совет: без глупостей, Бюрма.

– Это слово сегодня что-то часто употребляют.

– Может быть, потому что это добро валяется повсюду.

И он повесил трубку. Я позвонил в «Крепюскюль» знаменитому журналисту Марку Кове.

– Опять я,– сказал я ему.

– Это по поводу дела Бирикоса?– насмешливо спросил тот.

– Это по поводу дела Женевьевы Левассёр.

– Обратитесь тогда к нашему специальному выпуску.

– Заткнитесь. У вас этот текст лежит уже несколько дней?

– Может быть.

– Этой ночью в «Сверчке» вы разговаривали о нем с Женевьевой?

– Право…

– Убирайтесь к дьяволу.

– О! Злюка!

Я швырнул трубку.

– Любовные огорчения? – иронически спросила Элен.

– Все с приветом,– ответил я.

– Да, кстати, тут есть письмо от Роже Заваттера…

Она протянула мне его, и я начал читать. Та же роскошная бумага с водяным знаком хозяина, а наверху «Красный цветок Таити». Заваттер писал:

Отчет № (простите, шеф, я забыл). Ладно, какой бы ни был номер, отчет не меняет смысла. Ничего нового. Но надо написать отчет, поскольку это является составной частью моей работы. По-прежнему на горизонте нет никаких врагов. Клиент, все такой же тронутый, после нашего прибытия в Париж несколько возбужденный, но, кажется, несколько поспокойнее… то есть получше. Может быть, это благодаря купленной сегодня после полудня медали или ордена. Что-то вроде талисмана, не знаю уж, я проторчал перед лавкой довольно долго, ожидая его. Вот как разворачивались события: после полудня клиент говорит мне: «Пойдемте со мной». Можно было подумать, что он взял меня с собой, чтобы убить какого-то типа. Идем в Палс-Рояль, он заходит к антиквару – торговцу медалями и орденами. «Подождите меня на улице,– говорит он,– и наблюдайте за мной через стекло». Обычная паранойя. Мне никого не надо было убивать, никто не убил меня, и никто никого не убил. Клиент вышел оттуда очень веселый. Ладно. Итак, страница кончается. Мне кажется, этого довольно для отчета. Ваш Роже.

– Идиоты,– сказал я.– Суньте все это в досье Корбини, Элен.

– Хорошо, шеф. Все эти письма и отчеты не имеют значения, но я люблю порядок. У вас есть другое?

– Что другое?

– Другое письмо Заваттера, полученное несколько дней тому назад.

– Я бросил его в этот ящик.

– Его там нет,– сказала Элен.

– Да нет же, поищите получше. Это ведь не сокровища принцессы. Никому не придет в голову стащить его у нас, это… Черт побери!…

Я принялся шарить в ящике. В том самом, который был широко открыт, когда я обнаружил труп Ника Бирикоса. Письма Заваттера там не было. Мы с Элен обыскали все. Не нашли…

– Не нашли,– повторила Элен.

– Не нашли, потому что его унес один из грабителей. Они поспорили как раз из-за этого клочка бумаги, и Бирикос умер из-за этого малоинтересного письма. Оно содержало в себе начало следа. Элен, вбейте себе это в вашу хорошенькую головку: Бирикос и Икс воображают, что я замешан в деле с картиной. Оба уверены в этом. И приходят сюда в поисках какого-либо следа. Икс обнаруживает письмо, наводящее его на след. Он хочет оставить эту находку для себя одного, но Бирикос замечает, что тот что-то сунул в карман. Вынимает свою пушку и требует у того, другого, вернуть находку. Драка – и смерть Бирикоса.

– Но это бессмысленно.

– Не более, чем быть богачом с философскими претензиями и развлекаться в компании с поэтами.

При этих словах я взял свою шляпу и вышел. Таксист на полной скорости отвез меня к набережной, где покачивалась на причале красивая, чистая яхта «Подсолнух».

Тот же пресноводный моряк в мешковатом свитере, сдвинув набок нантскую фуражку, по-прежнему прохаживался по палубе, устремив взгляд на острова. Я вскарабкался на борт, оттолкнул маскарадного матроса и открыл дверь каюты. В ней находились папаша Корбини в состоянии легкой эйфории и Заваттер, который вскочил на ноги и сунул руку под мышку, приняв меня, без сомнения, за тех врагов, которые были предусмотрены контрактом. На столе рядом с газетами стояли бутылки и стаканы.

– Месье Нестор Бюрма,– воскликнул Корбини.– Какой приятный сюрприз! Добро пожаловать. Каким добрым ветром занесло вас в наши воды?

– Я захотел продемонстрировать вам свою сообразительность,– сказал я.– Если вам когда-либо потребуется разгадать сложную загадку, вы сможете без опаски обратиться ко мне.

– Очень хорошо, очень хорошо. Месье Заваттер, налейте нам, пожалуйста.

– Вот,– продолжал я.– Вы богаты, очень богаты. У вас есть две яхты. Одна называется «Красный цветок Таити», другая «Подсолнух»…

Время от времени кивком головы Корбини подтверждал мои слова:

– …Первая – в честь Гогена, который писал на Таити. Вторая – в честь Ван Гога. Я не буду говорить вам почему. Вы очень хорошо разбираетесь в истории искусства и знаете лучше меня значение «солнца» в творчестве этого художника. Вы богаты, имеете утонченный вкус, чуть циничны и, по всей вероятности, являетесь коллекционером. Одним из таких коллекционеров, у которого художественная страсть приглушила всякую щепетильность. Вы покинули свои нормандские замки и приехали в Париж кое-что забрать. Кое-что очень ценное, что вы не можете оплатить чеком. И что надо было оплатить людям, также не очень отягощенным угрызениями совести, но более опасным, чем коллекционер-маньяк. Вам понадобился поэтому телохранитель, чтобы охранять хорошенькую сумму в миллионы наличными, которую вы таскаете при себе, и чтобы охранять вас самого, когда отдадите эти миллионы за картину Рафаэля, украденную в Лувре. Правильно?

Глава тринадцатая

ПАЛЕ-РОЯЛЬ-КРАСИВЫЙ КВАРТАЛ…

Роже Заваттер выдал звонкое и длинное проклятие, но месье Пьер Корбини не смутился. Он не спеша пропустил очередную порцию выпивки, затем воскликнул:

– Потрясающе! Как вы напали на это?

– Благодаря ошибке. Допущенной другими. Как говорится, правильной ошибке.

– А вот это уже абракадабра,– запротестовал он.– Пару минут тому назад вы изъяснялись понятнее.

Я тоже выпил.

– Тип по имени Бирикос и один неизвестный,– сказал я,– по всей видимости, сообщники нашего дорогого Ларпана, смерть которого должна была вас несколько огорчить, дорогой месье…

– Это я признаю,– сказал Корбини.– Я не знал этого человека, но понял, что его смерть осложнит операцию.

– Итак, этот Бирикос, узнав о моей профессии, которая считается необычной, принял меня за посредника между вором и покупателем. Он попробовал у меня кое-что выпытать, но безуспешно, само собой разумеется. Тогда он вместе со своим приятелем устроил ночью у меня обыск. Сообщник нашел в моих архивах донесение моего агента Заваттера, написанное на листе вашей бумаги для писем с силуэтом очень красивого судна в левом верхнем углу. Этот человек ничего не знал о потенциальном покупателе картины – ни имени, ни профессии, ни как он выглядит, кроме того факта, что у него есть собственная флотилия судов и что он не из Парижа. Донесение исходило от телохранителя. Тогда он сопоставил факты: богач, прибывающий в Париж водным путем как раз в тот момент, когда здесь ждут покупателя, у него имеется телохранитель, поскольку он везет с собой очень крупную сумму денег.