-Ну, Тимурик, ради твоего отца…
-Ясно, - брезгливо оборвал его Тимур и перевел глаза на своих друзей – Ну что, братва, вы готовы?
Пацаны угрюмо переминались с ноги на ногу в непривычных наглаженных рубашках и брюках.
-Ты за нас не беспокойся, - мрачно пробормотал Алан.
-Уж, за тебя, человек-чес, я точно не беспокоюсь.
Тимур с улыбкой посмотрел на него и, лицо его просветлело. Алан выглядел просто безукоризненно, настоящий пай-мальчик. Вместо обычных спортивок на нем был пиджак Хачика и темно-зеленая рубашка, выгодно подчеркивающая глубокий цвет его больших невинных глаз. Ну, просто ходячее очарование! Взгляд Тимура пополз дальше по аккуратному серому костюму Вадика и оступился на Гиббоне и Атаре. Вот, где реальная карикатура! Гиббон – эта груда мяса в трещавшем по швам пиджаке, с мордой непрошибаемой, как шлакоблок, откровенно слабо вписывался в роль несчастной жертвы женского коварства. Атар- вообще ожившая ориентировка. Вроде, и не дурак, но эта протокольная рожа со шрамом через всю щеку…
Тимур тоскливо покачал головой.
-Ну, и харя! Тебя, по моему, в зал без намордника не пустят.
Атар отвернулся, машинально ткнулся щупать в кармане сигареты, чертыхнулся и сунул в зубы спичку.
-Отвали от меня, Габарай. Мне и без твоих подъебок сейчас вилы.
-А что ты так нервничаешь, придурок?
Атар угрюмо глянул на него и, поддернув брюки, присел на корточки.
-Четвертая судимость, Аполлон, это тебе не первая.
Тимур с кривой ухмылкой шагнул к нему и слегка пнул ногой по ботинку, глядя сверху вниз.
-Встань, штаны помнешь.
Атар послушно поднялся. Габарай выдернул спичку у него изо рта, заправил под рубашку огромную цепуру, расправил воротник, и недовольно оглядел результат.
-Нет, Варвар! Твою рожу только битой можно исправить. Так что, лучше поменьше базарь, понял? Не мозоль глаза. А ты, – он остервенело ткнул пальцем в Гиббона так, что тот чуть ни подпрыгнул – Ты вообще хавало свое приеби! «Да», «нет», сечешь?
-Ага. Я же не дурак.
-Разумеется. Ни одного лишнего звука, Гиббон. Ни одного матюка. «Бля» - это тоже матюк. Отвечай только на вопросы, твои обезьяньи философствования там никому не нужны. Не вздумай какую-нибудь пургу мести. Рассказывай все, как есть: Бутаева Инга – девушка аморального поведения, а ты – самый добрый, честный, порядочный кударский ушлепок на земле, догоняешь?
-Да по любому, - Гиббон удовлетворенно икнул.
Сергей Сосланович глянул на часы и неуклюже хлопнул Тимура по руке.
-Пора, - сообщил он торжественно – Идемте, ребята.
Они расправили плечи и двинулись к залу, как горделивая процессия.
30.
-Прошу всех встать, - голос секретарши проскрежетал наждачкой по голым нервам. Инга поднялась, придерживаясь руками за полированный стол. Ноги ее будто были сделаны из подтаявшего пластилина. Она постоянно ощущала на себе взгляды справа со скамьи подсудимых, но сама упорно не смотрела туда, опасаясь, что ее замутит от вида пятерых нахальных физиономий. Ненависть – вот чем дышал ее мозг. Ненависть была ее кислородом.
-…Рассматривается дело по обвинению Габараева Тимура Эльбрусовича, Атарова Аслана Юрьевича, Аветисян Вадима Степановича, Кокоева Алана Захаровича, Плиева Азамата Вахтанговича согласно статье Уголовного Кодекса Российской Федерации 131 часть 2…
Инга прикрыла глаза и стиснула взмокшие ладони, краем уха слушая речь выпорхнувшего вертлявого обвинителя. Он говорил чрезвычайно много, туманно, поэтично, но даже такой дилетантке, как она показалось, что это было не слишком убедительно. Странно… Вчера во время беседы с ней красноречия у него было, как будто, побольше. Инга подозрительно подняла взгляд, но тут же отмахнулась от навязчивой мысли. Она давно никому не доверяла, но сейчас все козыри были у нее в руках и все улики налицо. Этим скотам не отвертеться! Слишком поздно. Обвинитель представил заключения экспертизы и другие документы, без передыху меля языком. Инге почудилось, что в его болтовне было много лишнего, но как ни странно, он ни слова не сказал о ее ранах и увечьях. Наверно, собирался оставить самые впечатляющие факты на закусь. Ему виднее.
Ингу вызвали для дачи показаний. Она встала, распрямила спину и пошла под прицелом множества любопытных глаз. Публика жаждала крови. Все предвкушали, как она, корчась от стыда и боли будет рассказывать им о своей перееханной жизни. Что- ж, они получат то, чего ждут.
-Вечером 7-го сентября 1997 года, - заговорила она твердым, спокойным голосом – мы с моей подругой отправились на день рождения к нашей общей знакомой. Примерно в начале двенадцатого мы вышли из общежития и пошли пешком. Пройдя немного, мы остановились передохнуть, когда появился темно-синий фургон «Мерседес» с номерами 979 АН 15 RU.
-Вы знали, кому принадлежит машина?
-Нет.
-Продолжайте.
-Машина остановилась, открылась задняя дверца, и мы увидели… Мы увидели, как что-то вывалилось оттуда… Это была маленькая девочка…
-Протестую!!! – Баллаев подорвался с места так, будто ему в зад разрядили обойму.
-Принимается, - судья поглядел на Ингу исподлобья – Говорите по существу и придерживайтесь фактов.
Инга глянула на обвинителя.
-В общем, из машины выскочили пятеро парней, которые находятся сейчас на скамье подсудимых… И… - она запнулась.
-И силой заставили вас сесть внутрь, - подсказал он ей.
-Да.
-Что было дальше?
-Они отвезли нас по адресу, который вы называли, и…
-Принудили вас к сексу, - поставил он жирную точку, снова оборвав ее.
-Да, - Инга удивленно посмотрела на него. Он ничего не спросил у нее о попытках сопротивления, которым было море подтверждений, и не дал ей договорить. Надо полагать, он таким образом щадил ее, избавляя от болезненных подробностей? Она ощущала себя слегка сбитой с толку.
-И вот перед вами, - чуть ни зарыдал обвинитель – совсем молодая, хрупкая девушка, ставшая жертвой страшного, катастрофического падения человеческой морали. Закон должен защитить ее и сотни других женщин, которые оказались в таком же положении, но не обладают достаточным мужеством, чтобы рассказать об этом во всеуслышание!
Инга поморщилась. «Что он несет?»