-У меня все, - пламенно закончил он, повергнув ее в шок.
«Черт побери, а здесь попахивает заговором!»
-Зато у меня не все, - она встала.
Он обернулся и злобно шикнул на нее.
-Что это еще за самодеятельность? Ну-ка, прекрати, ты все испортишь. Тебя еще вызовут.
Инга подумала и уселась. Если бы хоть в ком-то можно было быть уверенной! Ну, почему она так мало соображает в этом суде и во всей этой жизни?!
-У защиты есть вопросы к потерпевшей?
-Да, Ваша Честь, - Сергей Сосланович Баллаев вышел из-за стола, покинув своих подопечных, приблизился к ней и громко откашлялся.
-Уважаемая Инга Владимировна, - с улыбкой начал он, и в голосе его послышались сатирические нотки – Вы знали кого-нибудь из моих подзащитных до этого инцидента?
-Да, - угрюмо ответила она – Габараева Тимура, Аветисян Вадика и Плиева Азамата.
-Испытывали ли вы к кому-нибудь из них чувство неприязни?
-Нет. У меня не было на это причин.
-А, может быть, наоборот, вы симпатизировали кому-то из этих молодых людей?
Инга секунду колебалась, обдумывая ход его мыслей. Взгляд ее встретился с вопросительным взглядом Тимура, и тут же злость погасила все мысли. Она отвернулась.
-Нет. Мы были едва знакомы.
-Хорошо, - адвокат удовлетворенно кивнул – Инга, скажите, как у вас обстоят дела в материальном плане?
-То есть? – не поняла она.
-Достаточно ли вы обеспечены финансово?
«Куда это он клонит?» - Инга глянула на обвинителя, но попытки протеста тот не предпринимал.
-Более или менее обеспечена.
-Вас обеспечивают родители?
-Нет. Они погибли.
-Вы находитесь на попечении у родственников?
Она покачала головой.
-У вас есть какие-нибудь доходы помимо стипендии?
-Я получаю небольшое пособие и подрабатываю.
Адвокат высокомерно усмехнулся и положил какие-то бумаги на стол судьи.
-Вот справки, в которых указаны все ваши доходы. Глядя на эти цифры, нетрудно сделать заключение, о вашем материальном положении, как о крайне-стесненном.
Он вдруг резко, эффектно, как профессиональный шоумен обернулся к ней. Глаза его сверкнули.
-Вы – молодая девушка… - гипнотически затараторил он голосом змея- искусителя. Брови его взмыли вверх, стекла очков маняще поблескивали. – А вокруг столько соблазнов… Столько красивых вещей… Тяжело, ни правда ли?
Инга молчала.
-Вы знали, насколько обеспеченными людьми являются мои подзащитные? – оглушил он ее.
Она в ужасе подняла глаза. Ну и ну! Он что, пытается обвинить ее в вымогательстве, что ли?
-Меня это абсолютно не волнует, - выдавила она сквозь зубы, еле сдерживая злость.
-По крайней мере, думаю, вам известно, что Габараев Тимур – мальчик из достаточно зажиточной семьи, не так ли?
«Мальчик из зажиточной семьи» - ее передернуло – «Мразь зажравшаяся»!
-Да, я знаю это.
-Громче, пожалуйста.
-Да.
Он заговорчески улыбнулся, обращаясь с вопросом скорее к судье, чем к ней:
-В таком случае… - понимающе зашептал он - Если вы так нуждались в деньгах, не могло ли у вас возникнуть мысли…
-Не могло! – взвыла Инга и двинула кулаком по столешнице – Не смейте переворачивать все с ног на голову! Эти скоты меня изнасиловали! Изнасиловали!!! Вы понимаете, что это значит?!!
Адвокат просиял.
-Побольше уважения к суду, прошу вас. Ведите себя спокойнее.
Инга осеклась и прикусила губу. Нужно держать себя в руках.
-Прошу прощения.
Баллаев, молниеносно перевоплотившись, деловито кашлянул в кулак.
-Инга Владимировна, расскажите, когда погибли ваши родители?
Она опустила голову, чувствуя, как снова начинает ныть старая привычная рана в груди.
-В 92-м году во время осетино-ингушского конфликта, - отчеканил ее глухой голос.
-Вам тогда было?...
-Тринадцать лет.
-Тринадцать лет! – Баллаев обернулся к судье с грацией классического танцора – Именно тот возраст, когда начинают формироваться моральные устои человека. Ребенок в этом возрасте, как никогда, подвержен тлетворному влиянию среды. Именно близкий человек должен в этот период помочь подростку разобраться в том, что есть истинные ценности и направить на дорогу принципов, морали и человеческого достоинства. Такого человека не оказалось рядом с этой девочкой, и она покатилась, как говорится, по пути наименьшего сопротивления. Это большая трагедия для девочки – оказаться в такой сложный момент без главного друга и наставника, без матери, которая объяснила бы ей сущность понятия женщина, рассказала бы, что такое целомудрие… Но тринадцатилетняя Инга оказалась предоставлена сама себе, так?
-Нет, не так!
-Не так? – он улыбнулся ей всезнающей улыбкой – А как было? Расскажите, вас воспитывали родственники?
-Нет. У меня не осталось толком… Нормальных родственников. Меня воспитывали наши соседи.
-Ах, соседи! – фальшиво спохватился он и тут же залязгал как робот: – Вы были шестым ребенком в этой семье! Что уж там говорить, если они даже не прописали вас в своем доме, даже не потрудились толком оформить документы на удочерение. У родителей, наверно, было совсем мало времени. По крайней мере, на вас!
Инга почувствовала, как затрясся ее подбородок. Самое ужасное то, что этот человек говорил правду.
-Никто эту девочку не контролировал, - давил ее адвокат, как медленно, наслаждаясь хрустом, раздавливают жука – Мы, естественно, можем лишь догадываться о том, какую жизнь она вела, тем более что нам указывают на это некоторые факты из ее биографии, - он распахнул смертоносную папку – В восьмом классе Бутаева Инга была исключена из школы за… хулиганство! Да, да! Эту милую, невинную девочку выгоняют из школы за хулиганство.
Инга отвернулась и закрыла глаза. Вот это да! Этого она не предусмотрела. Вот, значит, как они работают. Сейчас обольют ее грязью с ног до головы, выволокут все гнусные лживые справки из ее прошлого и выставят полной мразью. Не погнушались даже приплести ее родителей.
Сергей Сосланович несколько минут увлеченно зачитывал порочащие ее отзывы из школы и отрывки из ее характеристики, в которых наиболее полно раскрывалась ее аморальная сущность.