-Кокой, ты что, мандражишь? Я в шоке!
Алан молчал, угрюмо таращась в пустоту.
-Успокойся. Все прекрасно.
-Ничего прекрасного в этом нет.
-Считай, что все уже кончено. Если бы было с собой шампанское, можно было бы открыть прямо здесь, отпраздновать нашу победу.
Алан отрешенно покачал головой, словно и не слышал его.
-Сесть на столько лет… Господи, помилуй! Я даже мать не успею похоронить.
Тимур прыснул.
-Ты что, сдурел?! Очнись и посмотри туда, - он кивнул в сторону судьи, - Они же там все без ума от нас.
Алан отвернулся, промолчав.
К тому времени, когда Кокоя вызвали, к нему, вроде, вернулось спокойствие и нормальный цвет лица. Тимур подбадривающее легко толкнул его кулаком под столом.
-Давай, Кокой. Иди, сделай контрольный выстрел.
Алан с безразличием протиснулся мимо него и вышел.
-Чертов малолетка, - Атар наклонился к Тимуру, - Что это с ним такое?
-Обычное дело. Первый суд за его вонючие шестнадцать лет. Никак не может поверить, что мы уже практически отвертелись.
-Алан, Габараев Тимур когда-нибудь упоминал при вас о своем разговоре с Бутаевой Ингой?
-Нет. Думаю, он просто не предал значения ее угрозам. Я бы и сам никогда не подумал, что она решится на такое.
-Расскажите, как вы провели вечер 7-го сентября.
-Я пришел со школы домой. Около девяти подъехали Тимур с Асланом, предложили прокатиться, - Алан говорил спокойно и гладко, глядя остановившимся взглядом прямо перед собой. Он не смотрел ни на пацанов, ни на Ингу, ни на адвоката, словно разговаривал с кем-то невидимым. – Я согласился. Мы заехали сначала за Азаматом, потом за Вадиком. Пару часов мы просто катались по городу, потом заехали на проспект Коста, где подцепили этих девушек – Ингу и ее подружку, и поехали в сауну, - Алан запнулся. Его лицо внезапно помрачнело.
-Вы были знакомы ранее с Ингой?
Алан молчал, уставившись в пол.
-Алан!
Кокой не отвечал. Он смотрел куда-то вниз отрешенным взглядом, полным изумления, словно уже покинул этот мир, и, воспарив над землей, увидел самую суть, ядро жизни.
На скамье подсудимых зашушукались. Адвокат начал нервничать.
-Вы были знакомы…
-Нет, - резко ответил Алан, - не был.
Баллаев прочистил горло.
-Свидетель Габуева Ирина охарактеризовала истицу, как девушку легкого поведения…
Алан вдруг поднял злые глаза. В них появился странный жизнерадостный блеск. В мгновение ока на его бледных щеках, как два ярко-алых цветка расцвел нездоровый чахоточный румянец.
-Да тварь она, твоя Ирина! Сука она!
По залу прокатился удивленный вздох. Инга в трансе подняла опешивший взгляд и посмотрела на Алана, не веря собственным ушам. Все трое пацанов на скамье подсудимых рывком подались вперед, только один Тимур громко выдохнул и медленно осел на стуле. Баллаев повернулся спиной к залу, лицом к Алану и, корча выразительные рожи, яростно забормотал:
-Ты что, рехнулся, что ли?
-Дешевая сука, - повторил Кокой еще громче и отчетливее, - Мерзкая ебанная низкопробная сука!
Баллаев беспомощно обернулся к Тимуру чуть ли ни со слезами.
-Я не верю ни одному слову, - продолжал Алан, - Ни тому, что она про нее говорила, ни тому, что этот ушастый мудозвон. Если бы Инга была такой отъявленной шалавой, то я наверняка бы ее знал.
В зале началась настоящая буря. Инга смотрела на Алана во все глаза. Но он по прежнему не обращал внимание ни на кого и ни на что, словно изливал душу незримому собеседнику.
-Я думаю, - вновь заговорил Кокой, игнорируя шум в зале, - Я думаю, что она вообще была целочкой… Ну… До тех пор, пока Габарай ей не засадил.
Инга закрыла лицо руками.
-Дебил!!! – заорал, не выдержав Атар, но его крик потонул во всеобщем гудении. Все повскакивали со своих мест. Судья начал изо всех сил колотить молотком. Баллаев бросился просить перерыва.
Алан встал, распрямился и обвел зал глазами, будто римский император на своем троне перед беснующимся народом.
-Я признаю себя виновным, - крикнул он, стараясь заглушить толпу, - Я трахал эту девчонку так же безжалостно, как и остальные!
Почти в тот же момент судья объявил перерыв. Алана мгновенно уволокли куда-то Баллаев вместе с пацанами. Те накинулись на него, как стая диких собак. Все, кроме Тимура. Габарай остался в стороне. Лицо его, казалось, превратилось в каменную маску.
Инга больше не видела ничего. Глаза заволокли слезы. Она обессилено положила голову на полированный стол и разрыдалась.
32.
Заседание возобновилось через полчаса. Все входили обратно в зал нервные и изведенные.
Пацаны заняли свои места, и через минуту адвокат привел Кокоя, походившего теперь на бесплотное приведение. Баллаев грозно сжимал его локоть, внушительно нашептывая что-то на ухо. Тот еле переставлял ноги и безучастно кивал, как заведенная кукла.
Адвокат несколько раз выбегал куда-то с телефоном, затем подбегал к Габараеву-старшему и оживленно о чем-то совещался. Баллаев сильно суетился и весь взмок от напряжения.
Эльбрус Георгиевич хмурил брови, теребил «Ролексы» на мохнатом запястье и недовольно косился на сына. Тимур-же теперь не видел ничего вокруг, казалось, что все происходящее, всеобщий психоз и истерика, отчаяние и надежда никак его больше не касались. Он сидел, спокойно откинувшись на спинку стула и сцепив пальцы рук, мрачный, как свинцовая туча. Словно он уже знал свой неотвратимый приговор, и взгляд у него был безразличный и опустошенный, как у смертника.
Дальше стало твориться что-то фантастическое. Защита опять вызвала Вадика, единственного из пятерых, кто сохранял самообладание и ясность мысли. Они вместе с адвокатом начали вести долгие, умные и уклончивые дипломатические речи. Судебный процесс превратился в откровенную бездарную комедию. Наконец, после никчемных бесед в очередной раз ударил молоток. В-точности, как на аукционных торгах.
Их все-таки оправдали. Пацаны радовались, как малые дети. Они тут же кинулись обниматься, забыв обо всем.