Габарай опустил ресницы и равнодушно посмотрел на лежащее у своих ног тело. Все тупо молчали. Тимур спокойно перешагнул, взял свой пиджак, закинутый на ограду, и пройдя между ними, направился назад той же дорогой, которой вел их сюда.
-М-да… - почти беззвучно выдохнул Атар, - Ну и душок, черт дери…
Вадик проводил глазами удаляющийся во мраке силуэт и снова посмотрел на Алана. Лицо его мягко светилось в полумраке каким-то умиротворенным ангельским светом. На окровавленных губах застыла улыбка. Вадик вдруг понял, что он еще даже толком не брил бороду. Все-таки, малолетка. Слишком отчаянный, чтобы довести дело до конца.
Вадик подобрал в траве Габараевский ствол, зажег сигарету и пошел по пустынной дороге.
-Ты за ним, да? – со странной интонацией окликнул сзади Азамат.
Вадик обернулся через плечо.
-А вы нет?
Атар и Гиб, словно очнувшись, встряхнулись, поправили пиджаки и закивали.
-Да.
ЧАСТЬ 3.
1.
Для Инги все последующие дни превратились в жестокий тест на выживание. Ее популярность в маленьком провинциальном городе, живущем и питающемся сплетнями, достигла просто галактических масштабов. Это был натуральный кошмар наяву, дурной сон, который никак не заканчивался и преследовал ее повсюду.
От последних событий универ гудел, как улей. История и впрямь была наредкость грязная, горячая и смачная. Буквально ежесекундно она обрастала все новыми, самыми мельчайшими, но до крайней степени всех волновавших подробностями. Всеобщий бурный интерес вызывался, естественно, тем, что главным персонажем была такая яркая, легендарная личность, как Тимур Габараев – заслуженный сердцеед республики и гроза всех бандюков.
Инга явилась в университет на следующий же день после суда. С ней здоровались какие-то совершенно незнакомые люди. Таинственно возникшие откуда-то новоиспеченные «друзья» и «приятели» кружили назойливыми стаями – кто-то с неприкрытым любопытством, кто-то с осуждением, кто-то с сочувствием, но все одинаково жаждали откровений и новых оглушительных фактов.
Яна яростно сопровождала ее повсюду и грубила всем, кому успевала. К Инге цеплялись везде. В универе, на улице, в общежитии – не было за пределами их комнатушки такого места, где бы ее не донимали бесконечные сальные взгляды, свист, чмоканье, грязные реплики, а то и откровенные оскорбления. Из скромной, незаметной студентки она вдруг превратилась в первую шлюху города.
Несколько раз к ним в комнату по ночам ломилась какая-то пьяная шпана, у входа ее пасли незнакомые машины…
-Кажется, у меня осталась только одна дорога в жизни, - усмехалась она, - пойти по рукам. Больше мне не оставили никаких вариантов.
-…Эй, мисс! С тобой можно пообщаться?
Такие разговоры теперь заводили с ней по нескольку раз в день. Она отворачивалась и начинала отходить. Обычно ей преграждали дорогу машиной, или бесцеремонно хватали за руку. Все это общение всегда заканчивалось примерно одинаково:
-Да что ты целкуешься, дура! Габараевской конторе дала, а мы чем хуже?! Да с такими тварями, как ты даже разговаривать не надо. Где поймать – там и загнуть!
Яне тоже стало сильно доставаться. Инга понимала, что сделала своим присутствием ее жизнь почти невыносимой. К тому же, Марина своим поведением сильно усугубляла ситуацию. Она совершенно забросила учебу, появлялась дома под утро, разъезжала каждый день на разных машинах, огрызалась на любое слово, и никто не мог добиться от нее – где и с кем она проводит свое время.
Марик совершенно пропал с горизонта. Два раза они встретили его в универе, он опустил глаза, отвернулся и прошел мимо.
-Тварь… - шипела Яна, - Гнусная, продажная, трусливая тварь! Видеть его не могу!
Яну бил психоз. Инга делала жалкие попытки снова наладить спокойную жизнь. Но с каждым днем становилось все очевиднее, что так, как раньше не будет уже никогда. Все пошло наперекосяк. Один вечер изменил всю жизнь, разбил их дружбу, сломал все надежды, перечеркнул все, что было до этого, и все, что должно было быть после. Всего один вечер! Даже не верилось.
Инга чувствовала себя калекой, которому провели насильственную ампутацию. То, чем раньше питалось ее существо, что заставляло ее жить и дышать – ее озлобленность варварски выкорчевали из организма, как бесполезные органы, и образовавшаяся брешь с каждым днем заполнялась токсичным, зловонным страхом. Страх. Инга знала, что настанет этот момент… И пощады ей точно не будет! После всего, что произошло, она была уверенна, что эти изверги просто так все не оставят. Инга боялась, как никогда.
Этот страх поселился в ней еще в день суда. Это было небывалое чувство, ни на что не похожее. Инга никогда не думала, что ей может быть настолько страшно. Она боялась смерти. Каждую секунду. Это был совсем не тот леденящий ужас, панический животный страх, как раньше. Это было нечто устойчивое, твердо осмысленное, почти материальное, чувство, которое она ощущала постоянно, как некую опухоль в своем организме.
«Они убьют меня. Конечно же, они меня убьют».
Эта мысль обосновалась в ней настолько прочно, что стала такой же неотъемлемой и привычной, как ее собственное имя. Если можно сказать, это был хладнокровный страх. Зверь, беззвучно выгрызающий изнутри.
Инга знала: то, что Яна так упрямо таскается всюду за ней, ставит ее под удар. После долгих скандалов она наконец убедила подругу не сопровождать ее. Теперь, оставшись наедине с собой, она буквально тряслась от каждого шороха. Каждый шаг у нее за спиной, каждый прохожий, выруливший из-за угла, каждый горящий огонек сигареты на лестнице – все вызывало в ней истошный, парализующий ужас. Повсюду ей мерещился кто-нибудь из Габараевской шайки. Она так боялась, что ждала этой встречи, чуть ли, ни с нетерпением.
Но ничего не происходило. Дни шли один за другим, совершенно изматывая ее, а на ее жизнь никто не покушался.
Инга заставила себя снова пойти на тренировки. Хотя, из-за этого ей приходилось возвращаться домой затемно, зато спорт немного придавал ей силы. Однажды она, как обычно, ждала маршрутку на автобусной остановке.