Выбрать главу

Будь я ведущим на телевидении, эта история с коленом послужила бы мне хорошим переходом для рассказа о моих упражнениях на тренажере. Но я пренебрегу удобным случаем, чтобы сказать еще два слова о ракетном отсеке, самом вместительном на ПЛАРБ: двенадцать метров в высоту, двадцать в длину и десять в ширину. Коридор, опоясывающий его со всех четырех сторон, самый широкий на корабле. И освещен этот отсек лучше остальных.

Поскольку ПЛАРБ предназначена прежде всего для запуска ракет и ракеты эти являются главным образом баллистическими — я говорю «главным образом», потому что не следует забывать о торпедах и тактических ракетах в носовой части,— так вот, учитывая все это, уместно предположить, что все эти шестнадцать цилиндров с ядерными боеголовками будут внушать Вам (да и мне) чувство настоящего ужаса. Но, как ни странно, ракетный отсек не только самый просторный, но и самый красивый из всех. Царящая в отсеке чистота, блеск стальных и сияние медных конструкций придают ему, я бы сказал, некую неповторимую изысканность и элегантность.

Поработав педалями вхолостую, я сбавляю темп и перевожу дыхание. Пот льет с меня градом как расплата за каждый лишний кусочек сахара.

В глубине коридора появляется Роклор, второй боцман, и еще издали улыбается мне, обнажая крупные зубы. Я подлечил его, когда у бедняги началось воспаление среднего уха; принимал я его к концу рабочего дня потому что несколько минут обследования у нас с ним всякий раз выливались в двадцать минут болтовни.

Жена Роклора, уроженка Бреста, отучила его от марсельского акцента. Но в характере второго боцмана сохранилось что-то неистребимо южное. Он смугл, порывист, худ как щепка. Говорит — как из автомата строчит, и все больше длинными очередями. Ему всего двадцать шесть, а у него уже одиннадцатилетний сын,— таким образом, он побил все рекорды по части ранних браков, с чем я его и поздравил, разинув рот от изумления. Он был весьма польщен.

— Ну и работенку же вы себе задали,— говорит он, видя, как я взмок.— С чего бы это?

— Поправился на целый килограмм. Ладно, на сегодня с меня хватит,— решаю я, продолжая крутить педали, но уже с некоторой ленцой.— Если мне не изменяет память, Роклор, вы обслуживаете пульт, обеспечивающий безопасность погружения?

— Так точно, доктор.

— И сколько у вас там всего механиков?

— Человек тридцать.

— Порядочно. А как же получилось, что я знаком только с вами?

Роклор вполне мог бы ответить: «Воспаление среднего уха было у меня одного». Но такой простецкий ответ плохо вяжется с его пристрастием к смачным оборотам.

— Понимаете, доктор, я слишком заметная на борту фигура. Знаете, какая у меня глотка? Я могу трепаться без умолку. По три часа не закрываю поддувало.

— И довольны вы своей службой? Не тянет поменяться местами с каким-нибудь «маслопупом» из машинного отделения?

— Этого еще не хватало,— бросает он презрительным тоном.— Погружение у нас, как ни крути, главная забота, ведь подлодка для того и создана, чтобы погружаться.

— И как же она погружается?

— Да так и погружается,— отвечает Роклор с несколько удивленным видом.— Клапаны открываются, цистерны главного балласта заполняются водой, коэффициент живучести становится отрицательным — отчего бы ей не погрузиться?

Ну и язык! Ну и выражения! Неужели нельзя сказать попросту: отяжелевшая от воды подлодка уходит в глубину? Кроме того, я не совсем уверен, что мой собеседник употребил к месту слово «коэффициент».

— Должно быть, это сложная операция?

— Еще бы не сложная! Водоизмещение подлодки увеличивается, нужно все время держать его под контролем. Не допускать, чтобы темп погружения ускорился. Следить, чтобы давление воды не наделало делов. Герметичность у нас — проблема номер один..

— Ладно,— говорю я,— а чем вы занимаетесь, когда лодка погрузилась на заданную глубину?

— Ах, доктор,— вздыхает Роклор,— вы задаете мне точь-в-точь такие же вопросы, как моя жена. Надо думать, не ворон считаю. А уход за материальной частью? А герметичность? А все остальное? Одна дифферентовка чего стоит!

— Дифферентовка? Иными словами, изменение веса подлодки по отношению к воде? Но ведь вес самой подлодки остается постоянным.

— Но не плотность воды! — победоносно восклицает Роклор.— В океане все всегда колеблется. Изменяется температура воды, а вместе с тем — ее плотность. Чуть зазеваешься — и подлодка провалится на несколько метров. Вспомните Мертвое море, доктор,— какая там страшная плотность!