========== Часть 1. Падение ==========
Никто не заметит твои слёзы,
Никто не заметит твою тоску,
Никто не заметит твою боль,
Но зато все они заметят твои ошибки.
Локи стоял в центре большого зала. На нем не было ни устрашающего шлема, ни плаща, ни неизменной брони из кожи и стали. Без нее он чувствовал себя неуютно — он привык к своему облачению как ко второй коже, и теперь напряжённо ощетинился, глядя на окружающих асов. Кинжалов, разумеется, при нем тоже не было — их забрали в первую очередь. Это было смешно. Он не стал бы пускать их в ход на суде в Асгарде, даже если бы мог — а он мог. Конфискацию кинжалов Локи расценил практически как оскорбление. Его могли считать кем угодно — злодеем, лгуном, смутьяном, обвинять в жестокости и самодурстве, но только не в отсутствии ума. Пускать в ход оружие в его положении было уделом глупцов. Глупцом Локи никогда не был. Он не считал глупостью даже попытку захватить власть над Мидгардом. Да, возможно это было недальновидно, но не глупо. И как минимум, забавно. Из раздумий его вырвал голос Отца всех Отцов. Судилище было торжественным — как-никак, публично карали бога. Обычно Один не выносит приговоры, но сейчас решил оказать честь. В этом было очень много иронии и лицемерия — Отец лично обрекал его на бесконечное мучение, словно Локи был настолько важен для него…
— …За многочисленные преступления, приведшие к гибели сотен жителей Мидгарда, кражу могущественного артефакта и использование его в своих целях, попытку собрать армию для покорения Земли… — Один взял секундную паузу и затем продолжил: — Локи, сын Лафея, приговаривается к бессрочному тюремному заточению между Мирами.
Стражники с идеальной выправкой выстроились вдоль стен по периметру зала. Рядом с блистающим троном Одина занимал свое место Тор. На протяжении всего суда он не проронил ни слова. Локи, не поворачивая головы, стремительно охватывал взглядом тронный зал — от золоченых капителей и богатых бархатных занавесей до изысканной гравировки на броне королевской стражи. Неподалеку от Тора внимательно наблюдал за процессом светловолосый мальчик с изумрудно-зелеными глазами. Синдри, сын брата. Промелькнула мысль о том, что вряд ли мальчик понимает, что здесь происходит. У него не будет выбора, кроме как присоединиться к отцу и деду в их праведном гневе. Что ж, в семье растет ещё один судья, правда в отличие от остальных, судья невольный. Локи было не привыкать.
Тем временем, Один поднялся, и теперь он возвышался над залом грозной силой и воплощением справедливости.
— Больше никаких иллюзий и никаких выходок, Локи. Тюрьма, в которую ты отправишься, находится за пределами каждого из девяти Миров. Твоя магия там бессильна. Я лишаю тебя этой возможности — ты злоупотребил ею ранее, опозорив и предав Асгард. — Один сделал пару шагов вперёд. — Твои заключительные слова?
— Спасибо, отец. Ты так великодушен. Я поражен, — Локи картинно приподнял бровь.
Сарказм всегда был лучшим способом замаскировать боль. Отец ничего не заметит, как не замечал никогда. Никто не вспоминал о ссылке Тора, низвергнутого в Мидгард, но все помнили о каждом промахе бога озорства. Все здесь были запятнаны, но средоточием зла был он. Фарс.
Возможно, в тюрьме он не сможет менять лица, но никто не отнимет у него способность надевать иные маски, скрывающие подлинные чувства и подлинную тоску. Маски гордости.
— Ты разочаровал меня.
Один на секунду встретился с ним взглядом, затем молча развернулся и направился к выходу из тронного зала. Два личных стражника безмолвными тенями последовали за ним.
«Можно подумать, когда-то было иначе, отец. Я всегда был твоим разочарованием»
Тяжёлые двери с богатой резьбой бесшумно открылись, пропуская процессию, но Один не успел дойти до выхода. Откуда-то раздался странный низкий гул. Нарастающий шум доносился одновременно ниоткуда — и отовсюду. Тор приподнялся над своим креслом и обеспокоенно оглядывал зал. Неизвестно, где был источник звука, но очевидно было одно — он приближался. Это было похоже на огромный водопад — из тех, чьи воды способны убить любого, втоптать в землю, раздавить своей стихийной неконтролируемой силой. Иногда таким водопадом заканчивается спокойная река, и об опасности предупреждает лишь нарастающий шум. Поначалу ты слышишь неясный шорох, который постепенно становится громче и отчётливее. Чем ближе к обрыву, тем больше шум превращается в оглушительный грохот стихии, а река стремительно несет тебя на верную смерть.
Локи не собирался умирать — такая возвышенная драма была не в его стиле, однако он не возражал против непредсказуемого вмешательства в тоскливый процесс публичного унижения. Настороженное любопытство хищника, готового броситься в любой момент, заполняло его сознание без остатка.
Стены тронного зала содрогнулись. Как в замедленной съёмке, Локи смотрел на хлопья позолоты медленно осыпающиеся с потолка. Они были похожи на снег — кружились в воздухе и, словно нехотя, опускались на пол, тускло поблескивая на узорчатых плитах. Золотистая пыль оседала на черном бархате камзола. Он поднял руки, закованные в цепи, и задумчиво подул на ладони, поднимая в воздух невесомое блестящее конфетти. По потолку побежала трещина, искажая старинную мозаику. Прославленные битвы, мудрость Одина, портреты богов — всех, кроме него самого, разрушались и осыпались на пол тронного зала, словно их никогда не существовало. Локи не имел чести быть изображенным на мозаиках и фресках Асгарда, в отличие от могущественного брата.
В считанные мгновения трещина превратилась в широкий разлом, и каменная плита пошатнулась. Локи резко обернулся, услышав детский крик. Синдри в панике бросился к дальней стене зала — тяжёлые камни с грохотом падали на пол, разбивая вдребезги без разбора все, чего касались. Потолок дрогнул.
— Синдри, уходи оттуда, беги к выходу! — закричал Тор, сбрасывая тяжёлый красный плащ. Он бросился на помощь, но очередной упавший камень заставил отскочить в сторону.
Он не успеет, подумал Локи. Не успеет. Смертельно перепуганный ребенок прижимался к колонне всего в паре метров от него, и казалось, не слышал отца. Дворец застонал, словно был живым существом, и потолок обрушился с чудовищным грохотом. Последним, что увидел Тор, бросаясь к сыну через весь зал, был Локи, метнувшийся в сторону ребенка, парализованного от ужаса. Цепи сковывали движения, но прежде чем гигантский кусок потолка обрушил колонну, он схватил Синдри и повалил его на пол, закрывая собой.
Черные клубы пыли окутали зал и мгновенно погрузили его во мглу. Ослеплённый и оглушенный, Тор лежал навзничь рядом с троном, не в силах разглядеть даже очертаний собственной руки. Падающая капитель колонны разнесла вдребезги светильник из тончайшего стекла, и тонкие невесомые осколки полоснули его по щеке, оставляя глубокие длинные порезы. Лёгкие, заполненные тяжёлой пыльной массой, разрывались от боли. Это была катастрофа, которой не помнил Асгард. Непостижимая, не укладывающаяся в голове катастрофа. Тор не испытывал такого ужаса ни в одной из битв. На поле боя катастрофу ждёшь как данность, но здесь, в тронном зале Отца?! Невозможно, немыслимо, но это было реальностью. Его впервые накрыл парализующий ужас.