Симпатичные там ребята работают. Жаль только, их всех расстреляют. Или не всех?
Пора было переходить к более серьезным действиям. Набравшись духу, Максим отправился в местную коммунистическую контору, что-то вроде райкома, которая располагалась неподалеку от "избы-читальни". Вообще-то коммунисты банковали в рабочих предместьях, это заведение было нечто вроде форпоста в "буржуазном" центре.
Райком выглядел обычной конторой, только на стенах имелись разные плакаты соответствующей тематики. Особо привлек внимание Максима плакат некой симпатичной девицы в полувоенной форме. Выражение её лица чем-то напоминало знаменитую фотку Че Гевары.
Принял Максима мужик интеллигентного вида, почему-то вызывавший ассоциации с доктором. Как выяснилось позже, таковым он и являлся. Над его головой красовался портрет Ленина.
— Меня зовут Анри Жюно. Итак, я вас слушаю.
Максим к беседе подготовился. Он отлично понимал, что особого доверия тут не встретит. Если так подумать — кто для красных были эмигранты? Классовые враги.
Так что он начал излагать легенду длинно и нарочито сбивчиво.
— ...Так вот, вывезли меня из СССР в пятнадцать лет. Я ничего в политике не понимал. Да и потом никогда ей не интересовался. Но... Когда мой отец и его дружки радуются, что в Поволжье умирают люди от голода и ненавидят ваших товарищей за то, что они хотят помочь голодающим... И ведь и идей-то у них никаких нет! Она хотят только всех перевешать и перепороть. Я заинтересовался левыми идеями... Стал посещать вашу библиотеку...
Анри смотрел на Максима с непонятным выражением. Когда парень закончил, коммунист произнес.
— Впервые встречаю человека из эмигрантов, который пришел к нам. Да и не слышал о таких.
— Так просто время пока не пришло. Всё когда-то начинается.
— Ваши люди что-то стали понимать? — Недоверчиво усмехнулся Анри.
— Не совсем. Просто дети подросли. Старшие — они закоснели в своих взглядах. Но вы сами посудите. А такие как я каждый день слушаем их злобные и бесплодные разговоры. К тому же во Франции у нас никаких привилегий нет. Скорее, наоборот.
— Отцы и дети. Тургенев правильно написал, — задумчиво протянул коммунист. — А вот скажите-ка мне...
Дальше прошло нечто вроде собеседования. Причем, Анри интересовался не столько теоретическими познаниями Максима, сколько, так сказать его взглядами на жизнь. Как отметил парень, Анри явно волновало — а не является ли его собеседник эдаким р-революционером. Как Максим узнал позже, это было очень характерно для выходцев из "буржуазных" кругов. Коммунистам такие кадры были ни на фиг не нужны.
Но, в общем и целом, беседа прошла успешно. Конечно, прямо так сразу в партию он не попал. Он на это и не рассчитывал. Предложили поработать на рабочее дело. И тут ему улыбнулась удача.
— Вы французский знаете не только на уровне разговора?
— В дворянском воспитании есть свои плюсы. У нас в гимназии языкам хорошо обучали. Я свободно говорю и по-немецки.
Анри оживился.
— Для вас есть серьезное дело. Вы знаете... Мы, французы всегда были склонны к эдакому снобизму. Считали Францию центром культуры. Поэтому языки мы учить не любили. А вот оказалось...
С немецким-то ещё более-менее, а вот с русским... Нам требуются переводчики. А что получается? Русский знают, в основном, всякие литературоведы и филологи. Но одни из них не разбираются в специфике политических текстов, другие не хотят с нами сотрудничать, а третьи запрашивают такие деньги... Так что мы может предложить вам работу. Много платить мы не сможем, но... Знаю по опыту выходцев из буржуазных кругов. Таких ребят обычно изгоняют из свой среды. С вами наверняка случится то же самое.
— Я в этом уверен.