Жизнь бонтоков я наблюдал в деревне Битваган близ границы, разделяющей области Бонток и Калингу. Из автобуса я увидел очаровательную молодую пару, что заставило меня прервать путешествие. Они охотно согласились проводить меня в свою деревню, расположенную высоко в горах.
Если бы я мог предположить, каким рискованным будет туда путь, я бы никогда не отважился на него. Когда наконец целым и невредимым я спустился обратно, то признался себе, что для подобных приключений стал уже староват. Зато я видел Битваган и очаровательных молодых девушек, которые еще не носят кофточек, а расхаживают совершенно голыми, как их создал господь бог. Помню, как-то я показал своим студентам фотографию девушек Битвагана. Они захихикали, и один из них спросил:
— А срывать эти цветы можно?
Я покачал головой:
— Неужели вы настолько испорчены, что не верите в невинность?
Какое огромное в сущности преимущество уметь бескорыстно любоваться женской красотой.
Битваган — одна из северных деревень Бонтока. Миновав деревни, попадаешь в незаселенную местность, «ничейную землю», отделяющую Бонток от Калинги. Деревни области Калинга — Калинга, Басау и Нгибат — находятся ниже и расположены вдоль дороги. Оказавшись на этой дороге, вскоре можно увидеть картину, наиболее характерную для Калинги: женщины несут на голове воду в черных глиняных кувшинах, поставленных один на другой — самый большой внизу, самый маленький сверху. Невольно удивляешься, с какой легкостью и грацией движутся они с целой башней на голове.
В столице этой области, Лубуагане, я навестил ныне покойного «конгрессмена» из Калинги, который обещал мне помочь познакомиться с жизнью своего племени. Случилось так, что один его родственник, Топагон из деревни Мабонгтот как раз был в городе и обещал взять меня с собой, когда пойдет обратно. Откровенно говоря, путь туда был нелегким. Тропа круто спускалась к реке, а так как последние несколько дней шли дожди, тропинка превратилась в пенящийся поток. К счастью, через реку лежали мостки, но на другом берегу ждала новая трудность — нам пришлось карабкаться вверх по скале, на вершине которой, подобно орлиному гнезду, прилепилась деревня.
По дороге в деревню у нас с Топагоном вполне хватило времени побеседовать, к тому же он хорошо говорил по-английски. Больше всего Топагон рассказывал мне о своей прекрасной жене Росите, в которую был все еще очень влюблен, хотя они прожили вместе уже несколько лет. Только одно омрачало их счастье: Росита не имела детей, а ему так хотелось хотя бы одного. Ведь я как ученый человек, может быть, смогу ему помочь?
Росита встретила нас чрезвычайно приветливо. Надо сказать, Топагон действительно не преувеличивал — она была женщиной редкой красоты, лет тридцати, с королевской осанкой и благородными чертами лица знатной дамы. В коротком красном праздничном таписе, едва доходившем до колен и завязанном на животе, с множеством агатовых ожерелий, переброшенных через плечо, она выглядела поистине восхитительно. Еще большую живописность ее наряду придавала отделка таписа тремя узкими серебряными полосами, сверкавшими на солнце.
Восьмиугольный дом их стоял, конечно, на сваях. Между сваями были построены деревянные стены, чтобы недруг не мог проникнуть под дом и проткнуть копьем бамбуковый пол. Перед входом- имелся небольшой балкон без перил. Попадали в дом по лестнице, которая на ночь убиралась наверх. В задней стене находилась дверь, ведущая на кухню, но окон в помещении не было, так что в нем было довольно темно, зато прохладно даже в самое жаркое время года. Вдоль двух остальных стен стояли невысокие нары, днем на них сидели, ночью спали. Очаг находился в центре комнаты, посреди пирамиды из длинных, гладких камней, а над ним висела квадратная полка с кухонной посудой.
Обед был превосходный: куриный суп, отварной цыпленок с красным горным рисом и кофе. После обеда собрались гости. Соседи приходили вместе с множеством славных малышей, которые быстро покончили с моим сравнительно большим запасом конфет. Я обратил внимание на очаровательную соседку с двумя малышами, она была очень хороша. Ее муж оказался нисколько не хуже, и я с уверенностью могу сказать, что калинга — одно из самых красивых племен на Филиппинах. Это племя напоминает индейцев американских прерий, тогда как племена бонток и ифугао больше походят на индейцев Нью-Мехико и Аризоны.
На следующее утро другая молодая пара проводила меня обратно в Лубуаган. Дорога была трудной для изнеженного профессора, чувствовавшего себя прескверно в мокрых ботинках. Я завидовал местным жителям, привыкшим ходить босиком. Молодая женщина, сопровождавшая меня, была почти такой же красивой, как Росита. Когда мы приблизились к городу, моя спутница зашла за куст и переоделась — в узле, который она несла на голове, лежали туфли и желтое платье.
Какое печальное превращение! Восхитительная принцесса в одно мгновение стала бедной маленькой работницей. Именно такой хотели ее видеть миссионеры. Она была католичкой и венчалась в крошечной католической церкви в Лубуагане.
— Это была обезьянья свадьба, — сказала она, — настоящую, по нашим старым обычаям, мы отпраздновали дома.
Я посетил Мабонгтот в последующие два моих отпуска. Каждый раз Росита принимала меня с одинаковой сердечностью и гостеприимством. Затем я уехал на несколько лет на юг, а когда вернулся, ее уже не было в живых.
Я часто вспоминаю об этой удивительной женщине, сохранившей на протяжении многих лет горячую любовь мужа и восхищение своего белого друга, хотя она была всего-навсего «язычницей» и никогда не ходила в школу.
ЛЮБОВЬ И ВОЙНА В КАЛИНГЕ
Первое, о чем заботятся отцы в Калинге, когда рождается ребенок, — найти своему отпрыску подходящую партию. Считается позором, если это не удается. Обручение отмечается жертвоприношением за счет родителей девочки. Размеры жертвы зависят от экономического положения семьи. Лучше всего, конечно, заколоть буйвола, но на худой конец можно обойтись поросенком и даже курицей. Так как все девушки калинга красивы, человеку постороннему жаль, что они давно обручены.
Но положение не так безнадежно, как кажется на первый взгляд. Смелому и счастье в руки. Нужно лишь понравиться девушке настолько, чтобы она предпочла нового парня своему прежнему жениху. Если ему это удается, брачный контракт аннулируется, а отвергнутый жених должен еще вдобавок возместить тестю все расходы по обручению. Аргументация этого давнишнего обычая довольно забавна: поплатиться должен не тот, кто сумел увести девушку, а тот, кто не мог завоевать и сохранить любовь своей невесты.
В Калинге очень хорошо жениться. Здесь всегда дом остается девушке, ее родители должны выехать из старого дома, а себе построить новый. Дочери и зятю переходит все имущество.
Только очень немногие мужчины калинга имеют больше одной жены. Это можно себе позволить, если есть средства. Вторая, или дополнительная, жена называется «даг-дагас». Это слово можно перевести как «временная». «Даг-дагас» не должна жить в той же деревне, где живет муж и первая жена. Мужчина лишь навещает ее время от времени. Но она и ее дети — юридически полноправные члены семьи, хотя первая жена и дети имеют более привилегированное положение.
Бездетность по существу единственная причина разводов. К сожалению, бездетность — нередкое явление. Трудно понять, почему такие здоровые женщины, как калинга, часто бездетны.
В следующий раз я посетил Калингу в 1950 г. на рождественские каникулы. На обратном пути я решил заехать в деревню Нгибат. Пока я договаривался об отметке на билете, чтобы использовать его на следующий день и добраться до Бонтока, в разговор вмешался один из пассажиров и предложил проводить меня. Он представился мэром Пеликасом из Тинглаяна. Я отклонил его любезное предложение, но он уговорил меня остаться с ним, потому что Нгибат враждовала с деревней Басау, расположенной на другом берегу реки, и было очень рискованно находиться на территории военных действий. Это меня убедило. Я согласился и был ему весьма благодарен.
Был новогодний вечер, последний вечер Пеликаса в должности мэра. В полночь вновь избранный мэр должен был принять от него полномочия. Нгибат находится на вершине горного хребта. Мне приходилось на Филиппинах подниматься и на более высокие горы, но ни одна из них не была такой крутой. Я задыхался и иногда вынужден был ложиться, чтобы успокоить сердцебиение. Мои брюки не выдержали подъема и лопнули по швам. В конце концов мне пришлось их вообще снять. Попробуйте держаться с достоинством, если вы вынуждены появиться в одних трусах. К счастью, у Пеликаса в деревне жили два Друга — Орог и Ибилванг. Они снабдили меня брюками калинга, которые выглядели не очень красиво, но больше подходили для лазания на скалы, когда приходится поднимать колени до самых плеч. Добрые миссионеры и школьные учителя совсем не думают об этом, требуя, чтобы мальчики приходили в школу и в церковь в брюках западного покроя.