В Кесонском мемориальном колледже меня очень тепло встретили. На мой предмет записалось много студентов и даже преподавателей. Перспективы были самыми радужными, и я с вдохновением принялся за работу. Одним из моих первых административных шагов явилось создание совещательного совета, членом которого стала и принцесса Тархата. Тархата была так довольна, что пригласила меня жить у них в летней вилле, стоявшей на берегу моря в получасе ходьбы от города. Никто из христианской части населения не мог понять, как я отваживаюсь проделывать туда путь дважды в день, причем часто в темноте. Я же чувствовал себя в полной безопасности. Однажды вечером разыгрался сильный шторм, волны заливали берег так, что в некоторых местах нельзя было пройти. Вместо того чтобы вернуться, я решил сделать крюк и идти через лес. Стояла такая темень, что я не различал дороги, и шел, ориентируясь по просвету между вершинами деревьев. Судьба привела меня прямо в руки вооруженной группы отверженных. Мне не оставалось ничего другого, как гордо и с достоинством приветствовать их: «Мир с вами». К счастью, я услышал в ответ: «И с тобой мир».
Филиппинцы суеверны, и в этом были для меня свои преимущества. Я всячески поддерживал распространившийся обо мне слух, будто я обладаю какой-то сверхъестественной неуязвимостью и поэтому ничего не боюсь. Когда меня спрашивали, почему я не ношу с собой оружия, как другие, я отвечал с таинственной улыбкой:
— Потому что вы ничего дурного мне не можете сделать.
Отвечая так, я подумал: «Чему быть — того не миновать». Но они понимали мои слова по-своему. Моро носили на шее антинг-антинг — кусок из корана, зашитый в черную ткань. Этот амулет должен был охранять их от пуль и ударов меча. С помощью солдат я собрал с убитых в бою моро более двадцати таких антинг-антингов — свидетельство того, что не очень они помогают.
Моя радость по поводу получения должности ректора длилась недолго. Нам не платили денег, лишь иногда кое-кто получал незначительную часть того, что полагалось. Когда настало первое число следующего месяца, у господина Гарсиа снова не оказалось денег для преподавателей, в том числе и для меня. За три месяца я получил всего сто крон, причем большую часть их — в виде товаров, которые господин Гарсиа купил в кредит. В то же время у него хватало денег, чтобы напиваться, после чего он бил жену, не стесняясь даже присутствия студентов. Мне прислали и? отеля счет почти на две тысячи крон, которые он задолжал, развлекаясь там с учительницей — его возлюбленной. Состоялся суд, пришел судебный исполнитель и конфисковал весь учебный инвентарь, включая микроскопы и химические препараты.
Гарсиа между тем болтал, что он сможет всем заплатить в марте, когда более ста студентов сдадут экзамены, получат свои дипломы и уплатят оставшуюся часть денег за учебу. Эта сумма должна была по меньшей мере составить сто тысяч крон. Гарсиа лихорадочно готовил экзаменационные свидетельства и добивался одобрения их министерством просвещения. Свидетельства должен был подписать и ректор, т. е. я.
Гарсиа не учел того, что, прежде чем подписать какой-либо документ, я считаю необходимым удостовериться в-его правильности. Просмотрев экзаменационные протоколы, я легко обнаружил, что они — чистейший обман. Студенты прослушали лишь часть из перечисленных в протоколах предметов, тогда как выпускные отметки им были проставлены за все; кроме того, колледж не имел права выдавать свидетельства о высшем педагогическом образовании. Большинство студентов заплатили за курсы лекций, вообще в колледже не читавшихся. Их просто-напросто обманули. Но в то же время студенты хорошо знали, что они получили отметки за дисциплины, которых не изучали, следовательно, и они оказались нечестными.
Я отправился в Манилу, сделав вид, что намерен лично передать экзаменационные бумаги в министерство просвещения. Прибыв туда, я позвонил заместителю министра просвещения и сенатору, с которыми был знаком, рассказал им всю историю и спросил, что мне делать. Имелись две возможности: во избежание скандала выдать студентам дипломы или предать дело гласности со всеми вытекающими отсюда последствиями. В последнем случае я должен был телеграфировать в колледж о своем уходе в отставку, затем под присягой изложить все факты. В министерстве не могли не согласиться с тем, что я прав. Через полгода колледж Гарсиа был закрыт.
КАМПО-МУСЛИМ
Прошло немного времени, и я снова продолжал свою преподавательскую деятельность, на этот раз в качестве профессора в большом колледже в Замбоанге. Я еще недостаточно хорошо знал мусульман, а почти четвертую часть студентов этого колледжа составляли мусульмане с южных островов. Сорок процентов жителей Замбоанги также были мусульманами и жили в пригородах, по обе стороны от христианской части города. Замбоанга когда-то была центром испанской культуры, и руины старого Форт-Пилара до сих пор являются одной из немногочисленных достопримечательностей города. Испанцев давно уже нет, но они оставили после себя два незабываемых следа: почти все красивые христианки в Замбоанге — метиски; язык — удивительнейшая смесь малайского и испанского. Местный гимн всегда поется по-испански.
В море выдается длинная Т-образная набережная, где находится порт, в котором на иностранные корабли грузят копру, отправляемую в Америку и в Европу. Вывозится также строевой лес отличного качества и огромное количество раковин и кораллов. Во Флориде последние продают американским туристам, стремящимся привезти домой сувениры в память о пребывании в Майами и Палм-Биче. Туристы здесь, впрочем, как и в других местах, слишком заманчивые жертвы, чтобы их не обманывать.
Широкая улица в Замбоанге, ведущая к морю, — это аллея стандартизированных баров. Муниципалитет сдает их лицам, занимающимся оптовой торговлей напитками и красивыми девушками. Лучшие, но и самые буйные клиенты, несомненно, многочисленные скандинавские матросы, далеко превосходящие представителей всех других национальностей в отношении выпивки, драк и беспорядков на улицах. В связи с тем что в городе нет скандинавского консульства, а я был единственным жителем севера, мне не раз приходилось помогать наиболее отчаянным буянам отправляться спать во избежание ареста. Не могу сказать, что всегда имел повод гордиться своими соотечественниками.
Так как в то время меня больше всего интересовала жизнь мусульман, я купил себе дом в мусульманском пригороде Кампо-Муслим, расположенном вдоль берега устья реки Рио-Хондо. В море, у самого устья, на сваях раскинулся город сулу-самаль и баджао, называвшийся, как и река, Рио-Хондо. За дом я заплатил четыре тысячи крон. Это был хороший двухэтажный дом с соломенной крышей, стоял он на сваях в реке. На втором этаже имелись две большие комнаты. Одна из них служила мне кабинетом, другая — спальней. С веранды открывался чудесный вид на реку и море. На первом этаже были просторная кухня, гостиная и огромная пустая комната.
Как у Туманггонга, у меня, разумеется, были общественные обязанности, но в их выполнении встречались трудности, связанные, в частности, с тем, что мне не удалось раздобыть домашнюю прислугу. Христианки не хотели жить среди моро, а мусульманки, как известно, не могут жить в доме постороннего мужчины. Мне самому приходилось выполнять всю домашнюю работу: чистить, убирать, готовить, мыть. Безусловно, мужчина все это может делать, но я не испытывал особого восторга от необходимости заниматься подобной деятельностью. Впоследствии мне все-таки удалось заполучить в помощницы девушку из племени субанон. Но через месяц после того как она у меня поселилась, ее выкрали. Ни полиция, ни я так и не смогли ее разыскать.