Мое настроение поднялось при виде четырех шестнадцатилетних дочерей хозяина. Счастливый человек! У него шесть жен и четыре из них в течение года подарили ему по дочери, одну лучше другой. Они-то теперь и обрабатывали рисовые поля; оказывается не так уже нелепо платить за жену деньги. Будучи католичками, дочери носили христианские имена: Анита, Кларита, Розалина и Хуанита, но общность с христианами на этом и кончалась. В этих краях поклонялись старым языческим богам, которые, несомненно, помогали людям, если те приносили им жертвы. Около дома стояли два неповторимых божества. Одно называлось Бинобунг Тумаяк, т. е. держащее землю. Его голова и длинные волосы были сделаны из кокосового ореха с приклеенными к нему волокнами растений. Другое называлось Даон Дулаван Лумаби. Два первых слова означают лист и золото, но я так и не понял, какие функции выполнял этот бог. Кроме богов имелся тапае — своего рода алтарь. Перед ним происходили так называемые кано — жертвоприношения, состоящие, например, из курицы и яйца. Тапае представлял собой своеобразную корзину, напоминающую перевернутую пирамиду с семью ступенями.
На следующий день после нашего прибытия Танкилан пригласил соседей на празднество по случаю моего посещения. Праздник был устроен очень разумно: в качестве подарков гости приносили с собой различные продукты. Собралось около ста человек: красавцы мужчины и изящные маленькие темнокожие женщины с очень приятными чертами лица. Волосы их были подстрижены челкой, и они носили разноцветные украшения.
В Замбоанге у меня занималась красивая студентка Леонида. На следующий год она стала учительницей английского языка. В нашем любительском спектакле она играла Антигону в трагедии Софокла. В Замбоанге мне не удалось познакомиться с ней ближе. Но я навестил ее семью, когда был в городке Лапуян на южном берегу острова Минданао, где учительствовал ее отец. Леонида заинтересовала меня, так как была наполовину субанон, на четверть — тагалог и на четверть — китаянкой. В Замбоанге Леонида, статная молодая дама, была председателем женского студенческого объединения и превосходным оратором. Когда же я увидел ее дома, она выглядела совсем по-другому, на мой взгляд, гораздо лучше: это была крестьянская девушка с длинными черными волосами, падающими на спину. Больше всего она нравилась мне, когда направлялась к реке, неся корзину белья на голове. В те дни, которые я провел у них, я всегда должен был есть с ее отцом. Подавала нам еду Леонида. Выглядела она при этом не так, как я ожидал, но эта роль ей тоже очень шла. В действительности она была типичной «современной» филиппинской женщиной.
Лапуян — один из самых странных городов на Филиппинах, какие я посетил. Все его население принадлежало к своеобразной баптистской секте. Там не было ни петушиных боев, ни каких-либо иных развлечений. Вместо кино люди собирались в церкви слушать чтение Библии. Мне нравился их американский пастор-миссионер и его жена, шведка по происхождению. Мы не раз дискутировали по поводу своеобразия религиозной веры местных жителей. Ни пастор, ни я не понимали, как она возникла. Но мне удалось кое-что выяснить по этому поводу.
Примерно на рубеже нынешнего столетия в Лапуяне всем заправлял один моро-работорговец, который непомерно обогатился на этом поприще. Но когда пришли американцы, хитрому дельцу стало ясно, что его коммерческим делам пришел конец. Следовало непременно подружиться с новыми хозяевами, и он быстро понял, что именно понравится американцам и что они поддержат. Он обратился к местному представителю американской власти с просьбой прислать в их город миссионера. Со своей стороны он обещал построить церковь и призвать всех горожан креститься и принять новую веру. Американцы прислали миссионера, принадлежавшего к баптистам. Работорговец построил церковь, и все население было обращено в новую веру.
Когда я поделился добытыми сведениями с моим знакомым миссионером, он рассмеялся и ответил:
— Скорее всего это правда, тем более что, несмотря на исправное посещение церкви, здесь нет, по моим наблюдениям, ни одного человека, кто обладал бы тем, что мы называем «религиозным чувством».
Я не знал, как объяснить форму христианства, распространенную на Филиппинах. Во времена испанского владычества предки филиппинцев были обращены в католичество насильно. Если это известно, перестаешь удивляться тому, что новая религия не проникла слишком глубоко. И филиппинцев нельзя за это винить. Ведь почти то же самое имело место и в Европе.
Самым сильным из моих впечатлений того лета было событие, свидетелем которого я случайно оказался. Я приехал в маленький городок Лилой, когда все его постройки горели — результат набега небольшой группы моро. Они ограбили город, убили дочь торговца и ранили несколько человек. Больше сотни домов превратилось в пепел, только один уцелел.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
У книг тоже есть биографии. Первый вариант этой книги был написан десять лег назад и издан в Маниле под названием «Друг смелых». В расширенном и значительно измененном виде книга вышла в 1959 г. в Копенгагене, но уже с другим названием: «Солнце заходит на Востоке». В переводе на шведский язык книга увидела свет в 1960 г. в Швеции и Финляндии; этот вариант полностью соответствует датскому изданию. В рукопись, которая легла в основу варианта, изданного в 1963 в Норвегии, я внес ряд изменений.
Теперь же, когда мне выпало счастье подготовить книгу к русскому изданию, я переработал ее норвежский вариант. Одни эпизоды, на мой взгляд менее существенные, я исключил; другие, по моему мнению, представляющие больший интерес для моих старых и, возможно, многих новых друзей в Советском Союзе, добавил.
Целый народ невозможно описать, как можно описать одного человека. Дети человеческие, к счастью, бесконечно разнообразны, и, чтобы получить о них цельное представление, нужно терпеливо класть камень за камнем, подобно мозаике. Чем больше добавляется камней, тем яснее становится картина. Поэтому вся моя книга состоит из отдельных, не связанных между собой глав, повествующих о различных событиях и эпизодах. Удалось ли мне добиться того, к чему я стремился, читатель решит сам.
За последние несколько лет во взглядах филиппинцев произошли существенные изменения. У них пробудилось национальное чувство, особенно среди интеллигенции. На Филиппинах начали интересоваться старинными народными танцами, национальной музыкой, а также жизнью и обычаями различных племен. Я не одинок, когда пишу и говорю о культурных традициях Филиппин. Настанет время, и люди поймут, как варварски к ним относились. Будем надеяться, что до того времени удастся сохранить, а может быть и восстановить кое-какие памятники культуры. Но еще и по сей день образ заходящего солнца лучше всего символизирует участь, постигшую филиппинскую культуру.
Национальное чувство филиппинцев помогло им правильно оценить отрицательную роль Запада и особенно Америки в жизни их страны. И мы не должны упрекать филиппинцев за их отношение к нам. Мы эксплуатировали их, давали им камни вместо хлеба, обирали их, вместо того чтобы содействовать развитию их культуры. Поэтому совершенно понятно, что солнце западного влияния на Востоке заходит. Если стать на точку зрения Востока, мы поймем, что нам не следует обижаться.
Когда я жил на Дальнем Востоке, я не всегда понимал, как невероятно скудно то, что мы предлагали филиппинцам. Я лучше осознал это, после того как Снова оказался на Западе. Западная буржуазная культура, которой полстолетия назад мы еще могли в какой-то мере гордиться, после двух мировых войн стала такой пошлой и примитивной, что сейчас мы значительно уступаем Востоку в том, что касается культурных и этических ценностей.
Естественный ход событий не нарушается, и после заката, свидетелями которого мы являемся, настанет новый день — день, когда мы, наши дети или наши внуки, подобно тому как это происходит в замечательном советском балете «Красный цветок», станут свидетелями восхода солнца на Востоке.