Алика выпустили вечером. Оливковый бланш под глазом облагородил его смазливую чернявость, добавив ей сумрачной глубины. Настроение у Никиты было паршивей некуда. Весь день он маялся, думая о предстоящем визите к Лебедеву. Клял отца за дурацкую идею с этой поездкой. Клял себя: ведь уступил, согласился, и теперь вот по-идиотски влип! В итоге, скованный страхом, никуда не пошёл, решил — если уж всё серьезно, и суждено позорно отсюда вылететь — комендант сам вызовет. Лебедев вызывать не спешил.
Прошло два дня с момента происшествия в генеральском номере. Два дня тревожных мыслей, ожидания худшего и презрения к себе за эти страхи. Объяснительной комендант не требовал, выселять Никиту не выселяли. Лишь при случайных встречах — слова, жесты, взгляды, Лебедев окутывал фирменным туманом тягостной неопределенности, заставлявшей Растёбина мысленно озираться.
— Ждал вас с объяснительной, ждал. Ну что ж, теперь как выйдет. Дело движется, докладная в работе.
Хуже всего было гадать, зачем ему эти дешёвые приёмы: стращающий голос, суровый сдвиг бровей? Какую такую опасность может представлять он — зеленый салага чтоб ещё и его зарежимить?
Позгалёв оказался прав: много не надо, чтобы начать шарахаться своей тени. Позгалёв же и выручал — мрачные мысли, отравлявшие Никитино существование, при виде беспечной капитанской физиономии малость отпускали. Неужели план запутать коменданта сработал?
— Ну что, пугает клещ? Не боись, страна уже другая. Кому дело до его бумажек? Прорвемся. Уже прорвались!
И вправду, — успокаивал себя Растёбин, — что Лебедев сделает? Отправит в штаб флота гневную кляузу? Смешно представить сей опус: «Посредством дезориентации в пространстве мичмана Мурзянова, находящегося в сильно нетрезвом состоянии, капитан третьего ранга Позгалёв и мичман Растёбин совершили тягчайшее преступление, выразившееся в нарушении покоя генерала Еранцева и его супруги…».
Выставится же дураком, деятельным болваном. Каптри прав: только пугает клещ. Прочее надо выкинуть из головы, не дрейфить. Если уж вместе, так вместе.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ. Балаган
Местные, забрось их в северные широты, вряд ли окажутся стрессоустойчивы: под этим солнцем мрачная мысль не протянет и минуты, и какие тревоги не размягчит это теплое море? Разговор с Лебедевым забывался быстрей, чем Никита ожидал. А тут еще подводники и алкоголь…
Когда с вечера не пили, а такое всё же случалось, они, встав пораньше, отправлялись на сочинский рынок. Бывало, в полном составе, но чаще — на пару с Аликом. Утренний город встречал шумом поливальных машин и пароходными гудками. Пахло асфальтом, соленым прибоем, прохладными цветами. Цветы были повсюду и благоухали, словно спеша надышаться про запас перед близким зноем.
Сначала ехали через тесные, холмистые окраины — район Бытха, где налезали друг на друга аккуратные белёные домишки. Потом через центр, тут уже появлялся некий архитектурный простор, державшийся на раздрае стилей. Художественный музей, напоминающий греческий Акрополь; здание цирка, похожее на супницу; модерновый концертный зал «Фестивальный» с крышей-трамплином; в духе скупого конструктивизма тридцатых — рубленая коробка ЦУМа с неработающим фонтаном при входе; пара-тройка новеньких многоэтажек. Солнечно-парковый, домашний, уютный, беспощадно-зелёный, с резными тенями на тротуарах и щёлкающими о пятки шлёпанцами отдыхающих, — ординарный, в общем, советский городишко, — если б не липкий туман с моря и пышная субтропическая растительность. Хрущёвки, утопающие в магнолиях и олеандрах, — разве не чудо?
Алик любил что-нибудь «сбацать» — словечко Яна, склонявшего друга явить очередной кулинарный изыск. Особенно удавались мичману салаты на скорую руку. Всё смешивалось со всем, и получалось не просто съедобно — чертовски вкусно.
— Мурз, сбацай макароны по-флотски.
В салат «макароны по-флотски», кроме спагетти, входили бананы, помидоры, паприка, зелёный горошек, грецкие орехи, лимон, сыр, петрушка. Никита и представить себе не мог, что несовместимое может так аппетитно сочетаться. Ингредиенты подбирались тщательно, исключительно с рынка. Алик долго вертел какой-нибудь болгарский перец в руках, мял, гнул, барабанил, придирчиво подносил к носу, разом обнюхивая и считывая по чёткости отражения качество продукта. Убедившись в первосортности, азартно торговался, ломая самых неуступчивых продавцов. В повадках его и без того сквозило немало хлопотливо-женского, а тут вылезала настоящая базарная баба.