— Значит, мы наверх — в голова караб-караб — и уже цари? Да ты, дед, этот… буддист! — еще громче рассмеялся Ян — Ну, и где твое секретное место?
— Во-он точк, видишь? Голый, голый, — старик указал чумазым пальцем на верхушку Ахуна.
— Да там всё голый-голый! — Ян хохотал в голос.
Дед был симпатичный попрошайка. Кто не знает, где висел Прометей? Никто не знает. А вот Ахун… Наверное, их главное божество — этот самый Ахун, размышлял Никита. Обитает там, наверху, и гора имени его, соответственно. Может, подняться, совершить караб-караб по козьим тропам? Своим нелюбопытством и ленивым воображением мы хуже ленивых римлян, и уж точно не чета первым хостинским аборигенам.
Правда, после обеденной свалки Алика с генералом, когда моряки в полном составе были приглашены на ковер к Лебедеву, Никита увидел всю их троицу в ещё одном новом ракурсе. Слушая речь коменданта, Растёбин вдруг поймал себя на мысли, что теперь у них стало гораздо больше общего с первыми хостинскими рабами-невольниками. (И слева так ничего горячего и вольного не растеклось, как обещал старик-аферист, хотя Никита пару раз мысленно и вознёсся в секретное место на макушке Ахуна).
Сидя за начальническим столом и горько вздыхая, Лебедев рассуждал в том духе, что человечий язык — и это чертовски прискорбно — не про вас, гос-по-да моряки.
— Скверно, что не хотите по-человечьи. А кто правила и порядки — через колено, обижаться не дожен, — так мне видится. Никаких больше увещеваний и просьб. Теперь только на моих условиях, до первой вашей осечки. Пойдёте на саботаж, отвечу — мало не покажется. Вот вы у меня где…
Позгалёв аж заёрзал, взбодрённый столь откровенным разговором. Нетерпеливо потрогал кадык, будто у него там была специальная успокоительная кнопка. От греха подальше сунул кулаки под мышки. Пока Лебедев вёл монолог, Ян утихомиривал себя; дождавшись паузы, с нарочитой неспешностью, с какой предвкушают главное блюдо, заговорил:
— По-человечьи? Полсанатория свидетели — генерал-то напрочь пробитый. Опасен — кидается на людей. Так, Алик? — задал вопрос мичману, неотрывно держа глазами Лебедева. — Или думал, если удостоверения у тебя под замком, мы утираться будем? Алик, чё молчишь?
Мичман убрал с лица трезвую кротость. Собравшись с духом, нагнал своей алкогольной мужественности.
— Да не молчу я. Объяснял же: подошёл извиниться за тот раз. Слова не успел — припадочный этот сзади!
— Видишь, майор, человек чинно-благородно, с извинениями, а ему — по мордасам.
— У меня здесь, капитан, задача простая — порядок. А выходит, где дебош и непотребство — знакомые физиономии. Людей отдыха лишаете, поперек горла у всех ваши выходки. Короче, ультиматум, не ультиматум, — по большому счёту то, что сейчас услышите — добрый совет.
— Добрый? Ну-ну. Тебе, как себе, вера, — Ян забросил ногу на ногу.
— Какой там у подводников главный закон? — Лебедев бесстрастно оглядел видяевцев, — скрытность, кажется?
— Смотри-ка, подготовился, — поощрительно кивнул каптри.
— С сегодняшнего дня, а точнее, — комендант взблеснул часами, — с восемнадцати тридцати, советую перейти на скрытый режим нахождения. Обороты на ноль и минимум активности. Хотите без ущерба досидеть оставшиеся дни — предлагаю сымитировать свое отсутствие. На грунт, господа, на грунт, можете стать невидимками, только лучше бы генералу на глаза не попадаться. Его пожелание.
— Прятки, значит. Запросто. Тут десять минут до аэропорта. Верни удостоверения, спрячемся.
— На вашем месте я б особо не куражился, Позгалёв. Ещё раз в еранцевский перископ всплывёте, или ему вдруг привидится кто-либо из вас — вместе, по раздельности, — вас, кстати, Растёбин, — комендант ткнул в Никиту авторучкой, — тоже касается…
— И что? — перебил его каптри, — полетят в части благодарственные письма?
— Именно.
— У матросов есть вопросы — чего до сих пор не полетели? Чтецы по штабам ждут, в очередь выстроились, а ты подводишь.
Ян говорил уже со смешливым нахрапом, каким дешёвого шантажиста выводят на чистую воду.
— Однажды, Позгалев, у вас получилось уйти от ответственности, больше не получится. Сегодня дебош начал Мурзянов, никто его не подталкивал, — теперь уж факт. И свидетелей достаточно. Так что будет кому читать. Теперь будет.
— Да кто начал-то?! Кто начал?! Нет, как вам?! — вскипел Алик.
— Тих, Мурз, товарищу Лебедеву зачем-то понадобилось лепить из нас уголовников. Так кому твои писульки, майор? — Ян недобро смотрел на коменданта.