- Что еще за Лунная Триада? - спросила Кэт. Она сидела перед идолом и следила за тем, как языки пламени лижут толстые стенки жаровни.
- Так в старину остготы называли трех демиургов, которым поклонялись. Они считали, что боги слепы к простирающим им руки людям. Они верили, что боги глухи к звучащим мольбам. Старейшины кланов говорили, что боги никогда не заговорят со смертными. Но могут помочь добыть оленя или дичь, облегчить роды или же наказать убийцу, если их задобрить дарами.
Мне это рассказал сир Томас, лорд Кэнсвудский. Он приводил меня и Сторма на старые языческие капища, где когда-то люди поклонялись трем ликам богов луны. Мы находили сгоревшие одежды, черепки посуды или оленьи рога. Когда первые священники Церкви Крови появились в Землях Тринадцати, истинная вера начала постепенно вытеснять ложную. Остготы ожесточенно сопротивлялись, но так и не смогли отстоять свою землю. К Священной Империи присоединились тринадцать великих кланов, принявших веру в Гэллоса и Аллану. Лунную Триаду объявили ересью. Каждый, кто поклонялся ей, становился еретиком. Костры с облитыми маслом язычниками полыхали, начиная от подножия Волчьей Пасти и вплоть до Леса Дурных Снов. Обреченным на смерть надевали кожаные маски с закрытыми глазами, зашитыми нитками ртами и забитыми серой отверстиями для ушей. Так лунные боги сгорели вместе с теми, кто им поклонялся.
Люди отказывались от старых богов и принимали благословение сидящих подле солнца новых. Не сдались только самые яростные язычники. Так появился Немой Бог. Божество доведенных до отчаяния людей, сильное в темное время суток, требующее уже совсем иных жертв.
Кэт подбросила в костер еще поленьев. Они сидели, молча прислушиваясь к таящимся в сумерках звукам. Издали послышался вой. Леди Годива или Молох - не важно. Узнав правду, они не спасут себя от ужасной участи.
Кэт бросила в котел заплатки, гребешок для волос, кривую швейную иглу, некоторые из растений.
Внезапно Лотт будто прикоснулся к чему-то склизкому и воняющему. Ощущение было такое, словно он поцеловал труп.
Лотт не сказал желтоглазой еще кое о чем. Сир Томас привозил их и на новые капища. Там безымянные, жрецы Немого Бога, приносили жертвы так же, как когда-то делали их предки. Вот только вместо посуды и рогов в пепелище лежали обгоревшие кости людей. Безымянные вели свою войну с Гэллиотизмом, взимая кровавую мзду с безвинных людей, оскверняя Святые Места - делая их непригодными для белых инквизиторов или же простых чернокнижников. На источник магии падало проклятие. Ставший в него рисковал обратиться в то, чем стали леди Годива и сир Стэш. А то и еще похуже.
Чужое сознание хотело проникнуть в их мысли, узнать, где скрываются беглецы. Почему оно не позовет безымянных на помощь? Или же Молох убил и их?
- Лотт, у тебя есть что-то для котла?
Желтоглазая смотрела на него, и золотые искры мерцали в радужке ее глаз. Лицо покорившей-ветер за эти дни сильно осунулось. Кэт закусила верхнюю губу до крови и теребила торбу, словно не могла решиться вынуть из нее самое ценное.
Он порылся в карманах. Половина из них была дырявой, но кое-что все-таки нашлось. "Блажь грешника" он благоразумно оставил за пазухой, но все остальное передал Кэт. Желтоглазая бросила в жертвенник все деньги, выторгованные Лоттом за подсвечник.
Лотт скорбно смотрел, как серебро и медь слились в единый комок так легко, будто оказались в плавильной печи. Сплав потерял твердость, размяк и превратился в лужицу, быстро испарявшуюся под действием древних чар.
Ощущение чужого присутствия исчезло. Лотт вздохнул и спокойно и произнес:
- Если мы завтра же отсюда не уйдем, он нас почует. Тогда быть беде.
В кои-то веки желтоглазая с ним согласилась.
***
Они выгадали два дня.
Днем Кэт и Лотт спешили, как могли. Они перебирались через глубокие овраги, продирались сквозь буреломы, оставляя в цепких сучьях лоскуты одежды. Бор уступил место лиственницам - букам, березам и тисам. Лотт натер мозоли, но не жаловался.
Спали поочередно. Лотт пристально вглядывался, стараясь разглядеть в густой поросли хотя бы намек на движение. Спал он плохо. Вскакивал из-за любого шума.
Кэт словила им зайца. Он, хоть и поразился ее ловкости, но не подал виду. Мясо было жестковатым, но после неизвестных грибов и отдающей плесенью коры казалось, что ничего вкуснее в своей жизни он не пробовал.
Двигались на юг. Лотт все искал силуэт Каменного Стража среди буйства зеленых красок, надеясь покинуть пределы принесшего столько неприятностей Края Мира. Он хотел вывести их с Кэт к деревне Полые Холмы, находившейся у самой границы Кэнсвуда и Брэнвуда.
Но прошел день, за ним еще один, а лес все не кончался. Наоборот, папоротники вытянулись, сравнявшись с ним ростом, звериные тропы попадались все меньше, земля стала рыхлой. Сапоги увязали в ней, к подошве прилипал порядочный слой чернозема. Лотт часто делал привал и соскабливал ножом налипшую грязь.
Погода портилась. Тучи заволокли чистое небо, и день теперь ничем не отличался от сумерек. Похолодало. Они кутались в изношенные плащи, но ночью это слабо помогало. Кэт начала подкашливать.
Когда они нашли небольшую лужайку, желтоглазая тут же бросилась собирать травы, в изобилии произраставшие на небольших бугорках. Он смог определить только ромашку, душицу и багульник. Кэт разбиралась в лекарственных растениях куда лучше.
- Держи кислицу, - она протянула ему несколько листков, похожих на обычный клевер. - Очень питательная и вкусная.
Кислица оправдала свое название. Лотт морщился, но жевал, так как прекрасно понимал, что, возможно, в этот день больше ничего есть уже не будет.
Меж тем, желтоглазая продолжала лазать по просторному лугу, называя Лотту травы и рассказывая об их полезных свойствах.
- Седмичник имеет семь овальных листьев на побеге, если их втереть в кожу, тебе можно будет не бояться клещей. Цветы майника и грушанки многими используются как основа благовоний. А вот не-могу-соврать, - она протянула ему тоненький стебелек, весь усеянный молочными цветками. - Если кому-нибудь дать испить отвар из него, то можно будет узнать много интересного об этом человеке.
Кэт подмигнула ему и продолжила срывать травы. Она соскребла бересту с березы, раскрошила ее в руках и положила себе под язык.
- Офф каффля, - с полным ртом прошепелявила покорившая-ветер.
Они поужинали слизнями и кислицей. Кэт хотела было отдохнуть, но Лотт потянул ее дальше чуть не силком.
Он не терял надежды выйти к людям. Сперва Лотт думал, что за дальними березами откроется широкая просека. Потом предположил, что вот тот старый полусгнивший клен станет последним деревом, за которым начнутся поля. Когда они наткнулись на развалины, бывший оруженосец радостно воскликнул, думая, что нашел Каменного Стража. Но эта была всего-навсего старая обвалившаяся арка. Ляпис-глазурь на ней потемнела, только вычурные слюдяные фигурки на обрушенном своде казались новыми, словно их выточили только вчера. Лотт хотел было отковырнуть пару, чтобы затем повыгоднее продать, но буйно разросшийся вокруг руин терновник не пустил его даже на шаг. Пришлось оставить даже мысль о добыче.
Лотт не унывал. Он шел и шел вперед, говоря Кэт, что еще несколько сотен шагов, и они выберутся из этого места.
До тех пор, пока не увидел раскидистые черные дубы. Перед ними словно враз выросла деревянная стена. Ветвистые конечности древних исполинов протянулись в их сторону подобно клинкам. Можно было подумать, что дубрава вызывает их на поединок. Толстые, в семь, а то и в десять обхватов стволы сплетались между собой, оставляя столь узкие щели, что сквозь них едва смог бы протиснуться ребенок. Так, во всяком случае, казалось Лотту. Отливающие обсидианом мясистые листья были такими широкими, что ими, подобно навесу, можно было накрыть голову.
- Нет-нет-нет-нет!
Лотт грязно выругался и без сил рухнул на стылую землю. Видимо, они где-то отклонились. Ох, не нужно было идти впотьмах.
- Что случилось?
Кэт присела рядом, не понимая, отчего Лотт закусил кулак и обреченно смотрит в сторону дубравы.