"Они не заметят, если я уйду. Еще несколько шагов и я спасен. Все равно я им ничем помочь не могу".
Он встретился взглядом с Мери и застыл. Девочка смотрела на него большими наивными глазенками. С надеждой, с детской верой в справедливость. С уверенностью в том, что отважный витязь поднимет меч-кладенец и срубит чудищу голову.
Так же смотрел тот мальчик в Гэстхолле. Он пытался убежать, спрятаться, даже не догадываясь, что умирает.
Комок встал у него в горле. Воображение живо нарисовало растерзанные тела, плавающие в зловонной, полной красильных отходов реке. И среди них, то погружаясь в воду, то поворачиваясь к небу лицом, плывет маленькая головка с остекленевшими, но все еще полными детской уверенности глазами.
Лотт бросился под тварь, схватил суставчатую лапу и потянул на себя. Муравей зашатался, но не упал. Монстр попытался отпихнуть бывшего оруженосца, но Лотт оказался проворней. Он ухватился за брюшко и подпрыгнул вверх. Подтянулся, держась за сотворенные червоточиной живые доспехи.
Тварь бесновалась, пыталась скинуть наездника, щелкала возле уха жвалами. Но Лотт вцепился намертво. Он не пытался причинить ей вред, только старался не упасть.
Падение означает смерть. Эти простые слова он твердил про себя как одержимый. Ему всего лишь нужно продержаться до тех пор, пока сюда не прибегут остальные.
Но Тварь оказалась не так проста. Она бросилась на алмазную полусферу, смяла выстроенную Квази защиту и попыталась в отчаянном рывке дотянуться до Фиалки-Мери.
"Нет!", - хотел крикнуть Лотт, но его дыхание сбилось, и изо рта вырвались только бессвязные хрипы.
Он вцепился в жесткий панцирь, надавил, пытаясь добраться до мякоти плоти или что там у нее было внутри. Твердая как скала, бесполезно.
Квази накрыла собой девочку. Мери не шелохнулась. Все так же стояла и смотрела из-под руки чародейки прямо в глаза Лотту. С уверенностью. С надеждой. С верой.
Рыча, стиснув зубы, Лотт сдавил панцирь изо всех сил. И древесный хитин поддался. Лопнул словно рыбий пузырь. Наружу полезла белесая сукровица. Лотт ликующе заорал и сжал сильнее, разрывая ставший таким тонким защитный покров.
Тварь заклекотала, завертела головой, но тщетно. Лотт орудовал быстро. Он отделял пластины, будто всю жизнь только этим и занимался. Проделав достаточно широкое отверстие, он по локоть окунул руку в двигающуюся мякоть.
Что-то пульсировало внутри твари, билось в такт. Сердце?
Закрыв глаза, он сосредоточился и потянулся к эпицентру. Рука сжала что-то горячее. Словно тлеющий уголь обжег ладонь. Лотт закричал от боли, но кулак не разжал. Уперто тянул его к себе.
Наконец рука выскользнула из плоти. Муравей дернулся в последний раз и шмякнулся в воду, на ходу распадаясь на корневища и жилистые ветви.
- Ты цел? - над Лоттом склонилась обеспокоенная Квази.
- К-кажется да.
- Как?
- Что - как?
Он не понял, о чем она спрашивает. Вышел на берег и только сейчас заметил, что к ним начали подтягиваться принимавшие участие в поисках Мери люди. Почти все смотрели на него с недоумением и каким-то благоговением.
Он уже видел подобный взгляд. Такой же был у Кэт, когда он поневоле закрыл червоточину в Гэстхолле.
- Как ты сумел убить тварь?
"У меня снова получилось это сделать?"
Лотт разжал кулак и увидел то, что заставляло тварь двигаться. Простая персиковая косточка.
- Кажется, я знаю, кто открыл врата порождениям Зарока, - вместо ответа удивленно пролепетал он.
***
- Нет, я нисколько не сожалел о них, - Сэм Уоллис почесал щетинистую щеку и сделал еще один глоток отвара. - В семействе Бельвекен всегда ощущалась гнильца в сердцевинке.
Лиана Стэйтен рванулась к нему, но Тур удержал ее руку. Не смотря на кажущуюся немощь, этот человек оказался удивительно крепким и стойким. Придя в себя, он сразу же приступил к выполнению обязанностей.
Сейчас стояла глубокая ночь, но в подворье кипела жизнь. Скрипел ворот, тянущий ткань к булькающим чанам, слышались крики и уханье выливающих выдохшуюся краску в реку рабочих.
- Бавер не был святошей, это знали все, - продолжал Сэм. - Он частенько гулял на стороне. Но это еще не все. Думаете, люди с радостью согласились уступить ему свою землю под красильню? Позволить сделать из цветущего края, житницы Коэншира, вонючее болото? Вот что я вам скажу, моя мать боялась за свою жизнь. Она сама мне сказала за день до кончины. Она просто хотела жить как раньше. Пахать поле, садить деревья... Я не верю в несчастный случай. Ее убили. Сам Бавер или по его приказу. Не важно. С тех пор Бельвекен взял меня на поруки, а заодно прибрал к рукам землицу. Но я не забыл, кто мои родители. Я всегда помнил. И ждал. Я знал, что рано или поздно у меня получится отомстить.
В столовой, всего несколько часов назад полной празднующих гостей, стояла гробовая тишина. Лотт охватил взглядом собравшихся. Лиана, забыв недавнюю вражду, прижалась к Альдену. Ей тяжело было слышать такие слова, но женщина хотела знать причину, по которой потеряла двух племянниц и мужа. Марджи улаживала Фиалку-Мери спать. Стряпчая на удивление быстро прикипела душой к малютке. Из нее выветрилась сварливость. Она была просто рада обрести новую семью. Кэт клевала носом. Желтоглазая положила голову на плечо Лотту и пускала слюни на новую курточку. Квази, наоборот, слушала слишком внимательно. Казалось, она хотела понять, почему именно Сэм, а не кто-нибудь другой открыл червоточину.
Лотт слушал вполуха, неспешно растирая пальцами засохший цветок Не-могу-соврать. Если бы церковь спросила у него совета, как лучше выявить среди паствы верующих грешника он не сомневался бы в ответе. Отвар действовал почти сразу, заставляя попробовавшего его говорить искренне. Куда как лучше выпить кружку другую, чем быть подвергнутым пыткам. Но, видимо, церковники были другого мнения, или же просто не знали о существовании такой полезной травки.
- Тара была простоватой дурочкой, нахватавшейся от сказителей или бардов о великой любви и добрых молодцах. Старшая Фиалка привязалась ко мне еще с детства. Я понял, что женившись на ней, когда-нибудь получу в наследство красильню. Как приятно было бы лично разрушить то, на что ушла жизнь старого Бавера, - Сэм смотрел в окно. Казалось, он вообще не замечал того, что выдает самый потаенный свой секрет. Он говорил так, словно рассказывал о том, сколько брюквы посадил в этом году или о том, что в огороде опять медведка завелась. - Только глава семейства не собирался оставлять все одной дочери, а хотел разделить наследство между всеми Фиалками. Сестры не должны были помешать моим планам. Следовало от них избавиться. В конце концов, они тоже - Бельвекен.
Тогда-то мне и улыбнулась удача. Впервые за столько лет. Не знаю, возможно, Зарок не так уж плох, как о нем твердит архигэллиот. Твари червоточины оказались на моей стороне. Они также ненавидели Бельвекенов, как и я. С тварями я мог получить все и сразу. Идеальное прикрытие. Впрочем, они решили начать с моей невесты - а это могло помешать мне стать владельцем красильни. Тара не могла нарадоваться. Думала, я искренне люблю ее, раз так опекаю, выхаживаю. После венчания моя фиалковая жена превратилась в лишний груз. Вонзая нож в тело, я представлял на ее месте Бавера. А вы даже не заметили наспех спрятанного ножа.
- С меня достаточно, - Тур скрутил веревкой руки одурманенного Сэма и повел его за собой. - Бавер пригрел на груди змею. Будь моя воля, я бы тебя в чане с кислотой утопил, но приедут люди лорда Коэна и белые инквизиторы. Они захотят услышать, почему я так много взял на себя. Только они могут судить или миловать.
Только что вернувшийся кузнец рассказал, как на них с Калем напала тварь. Порождение Зарока успокоилось, только оторвав голову мужу Лианы. Похоже, даже дальний родственник Бельвекен не мог считать себя в безопасности.
Кузнец попросил помощи и ему не отказали. Вскоре здесь должны были появиться люди лорда Коэна.
- Пожалуй, нам тоже пора, - одно только упоминание о церковниках нагоняло на Лотта тревогу. Встреча с ними не сулила ничего хорошего.