- Даже вы?
- Даже я.
- Можно вопрос? - неожиданно раздался голос Рори. Все это время она промолчала, но то, о чем она хотела спросить, явно очень ее беспокоило. Или даже пугало.
- Пожалуйста.
- Данте - enfant terrible?
Перл улыбнулась, похоже, это позабавило ее. Но не Ноа. О чем бы ни шла речь, он тоже слегка встревожился.
- Кто ты, Рори?
- Друг.
- Друг Ноа?
- И Алекса.
- Забавно… И почему же ты так решила? Про Данте?
Рори нервно пожала плечами.
- Я сделала несколько выводов из всего, что слышала о нем… Это могло бы быть.
Выдержав садистскую паузу, Перл протянула руку и провела по ее роскошным волосам. В этот момент мне очень захотелось ее оттолкнуть. Ведь она не женщина, даже если кажется таковой, а джентльменские правила на монстров скорее всего не распространяются.
- Не бойся, девочка. Он - не enfant terrible, хотя порой ведет себя именно так. Что же, удачи желать вам не буду. Это было бы неумно.
Наверное, именно тогда я понял, что Перл мне не нравится, как бы восхитительно она ни выглядела и какое бы впечатление ни производила. Ее можно было уважать, ее законы были выгодны людям, она вела разумную политику и грамотно руководила бизнесом, но она была злой. Ноа и Рори, возможно, были и хищниками, и убийцами, но они не были злыми. А Перл была.
Когда мы уже были у двери, она вдруг негромко окликнула:
- Ноа, а если я дам тебе еще один шанс?
- Нет, благодарю.
Назад я постарался проскользнуть как можно быстрее. Мне нестерпимо было видеть это блестящее скопище чудовищ, которые смеялись, переговаривались, делали ставки и даже не считали нужным притворяться людьми.
На улице моросил дождь, но мы не стали ловить такси. Я шел между ними, и меня переполняли странные чувства. Но главное - скоро я все узнаю. Это было самое главное.
- Что такое enfant terrible? - спросил я Рори.
Она промолчала. За нее ответил Ноа.
- Это ребенок. До полового созревания.
- Ребенок-вампир?
- Разумеется.
- И что ужасного? Ведь вы оба испугались даже самого предположения, это и мне было заметно.
Рори передернуло.
- Ты не представляешь, что это такое. Представь пяти-восьмилетнего ребенка, который прожил лет этак четыреста-пятьсот, а то и больше. Его опыт растет, между тем как мозг остается тем же. Какая-то его часть меняется, но сам он - нет. Он сохраняет прежнее мышление и морально никогда не станет взрослым. Детям ведь чуждо множество ограничений, они думают по-другому, они часто неоправданно жестоки и бескомпромиссны, для них есть только белое и черное. Ведь оттенки начинаешь распознавать с годами. В детстве кто только не мечтал о власти делать что хочешь, о вседозволенности, но ни на что серьезное обычные дети не способны. Самое большее - отрывать крылышки у мух и мучить мелких животных. И вот мечта сбывается. Представь, что может натворить такое дитя.
- И продолжать творить всю свою долгую жизнь.
Теперь передернуло меня.
- Ты таких видела?
- Однажды… Они сами по себе редки, да еще и выживают редко. Но если переживут определенный возраст, приобретают силу. Тогда и начинаются неприятности.
- А Данте, насколько я знаю, - добавил Ноа, - гораздо больше лет, чем позволяет представить самая смелая фантазия. Мало того, - он остановился, глядя мне в глаза, - скажу честно: если бы он оказался ЭТИМ, ты остался бы один. Я не рискнул бы помогать тебе. Да и Рори, думаю, тоже.
Вид у нее был виноватый, но отрицать она не могла.
- Разве сейчас мы не рискуем?
Ноа сделал глубокий вдох и посмотрел куда-то вправо, в темноту между домами.
- Лучше тебе не знать, насколько. Но все же есть мизерная надежда на шанс.
На углу тускло светилась вывеска: красная капля на белом фоне. Донорский пункт.
- Пойдем, - предложила Рори, но Ноа неожиданно покачал головой.
- Иди одна. Увидимся в гостинице.
И ничего не объясняя, удалился в темноту.
- Не понимаю, - сказал я тихо. - Вряд ли он кормится на людях. Но где тогда?
Ничего не ответив, Рори начала медленно подниматься по ступенькам. Она так глубоко задумалась, что забыла обо мне и даже не оглянулась. Похоже, она не собиралась делиться со мной своими догадками.
*
ДАНТЕ
Где-то около трех дня меня разбудил какой-то звук. Я вышел в темный коридор и увидел Ноа, стоящего около высокого шкафа у стены и смотрящего вверх. На шкафу, обхватив колени руками, сидела Рори, растрепанные волосы укрывали ее чуть ли не полностью.
Ноа что-то сказал, она осторожно пододвинулась к краю и прыгнула. Он поймал ее одной рукой, словно она ничего не весила.
Я спросил, подойдя ближе:
- Что ты там делала? День на дворе.
Рори повернула голову, Ноа все еще не выпускал ее из рук.
- Все в порядке… - вымученно улыбнулась она, - это бывает. Когда мне неспокойно, то тянет куда-то вверх. Иногда так высоко, что слезть бывает довольно трудно.
Ноа смотрел прямо ей в лицо, так внимательно, словно увидел впервые.
-Ты как привидение увидел, - заметила она.
Он не ответил, просто аккуратно опустил ее на пол.
Удостоверившись, что все в порядке, я вернулся в комнату, но минут через десять ко мне вошел Ноа и остановиnbsp;лся рядом с кроватью.
- Почему ты не сказал, что твоя сестра рыжая?
Странный вопрос в три часа дня.
- Это важно?
- Не знаю. Просто… Данте всегда был неравнодушен к рыжим. Кстати, Перл звонила, - сообщил он, не давая мне переварить предыдущую информацию. - Ты встречаешься с ним сегодня в десять, в здании киностудии. Второй офис. Последний этаж.
Меня как холодной водой облили.
- То есть как это “я”? А вы… то есть ты разве со мной не идешь?
- Я ничего подобного не обещал. Я организовал тебе встречу с Перл, но насчет Данте никакого уговора не было.
Что мне захотелось, так это быть подальше отсюда… Если бы эта сука не пообещала мне шанс. Если бы не Пенни.
- Я понимаю, что Ро боится, - сказал я отчаянно. - Она к тому же рыжая. Но ты?
Ноа покачал головой.
- Не бери меня на слабо, ладно? Мне безразлично, что ты обо мне подумаешь, и мне ничего не стоит сказать: да, боюсь. Это тебе любой скажет. Ро поэтому и на шкаф занесло - она была в панике и не знала, как тебе сообщить… Ладно, отдыхай, у тебя трудная ночь. Извини, что разбудили.
Вот и усни после этого.
Излишне будет упоминать, что мне приснился кошмар. Пенни, оплетенная виноградными лозами, лежала на траве посреди болота, и я не мог до нее дотянуться. Трясина засасывала меня, но перед тем как утонуть, изо всех сил я все же дотянулся, дотронулся… и понял, что она мертва.
Вечером я проснулся один в этом пустынном крыле. Если они и были здесь, то ничем не выдали своего присутствия. Я злился, хотя в глубине души понимал - они совсем не обязаны нянчиться со мной, и если на то пошло, то вообще помогать мне. Я старался думать о том, что было бы, если бы я вообще был один. На сколько ступенек я бы смог взобраться - на одну, две? И все равно злился, в большей степени, чтобы заглушить страх.
Эта часть офиса киностудии ничем не отличалась от той, где я был раньше, если не считать, что там было вообще пусто. Ни охраны, ни служащих - никого. Я поднялся на лифте и вышел в холл. Обставлен он был довольно просто, сразу видно, что здесь мало кого принимают. Стены были изрисованы стилизованными виноградными лозами, но ни на одной я не увидел грозди.