И впрямь, до обитаемой деревни ему предстояло идти ещё весьма долго и мучительно. Тут тебе и пелена бурь да изнуряющая жара, тут тебе и коварство змей да назойливость насекомых, тут тебе и высокие обрывы да широкие трещины перед ногами, тут тебе и манящие миражи с озёрами да заброшенные поселения с засохшими кустами. И мысли. Об освобождении от всяческих препятствий да о малом глотке истинной свободы. Жгучие да холодящие, не дающие уснуть. Истощив съестные и питьевые припасы, измотав собственное тело и ум, Дядька-Тимофей добрёл до неизвестного палестинского поселения, почувствовал дух свободы и пал без прочих чувств подле колодца.
Товарищ Жуков, начальник Северо-западного фронта доложил Верховному главнокомандующему Сталину о положении на кольцевом фронте и высказал идеи выйти из него. Максимально продержаться хотя бы месяц-два, а там немцы спохватятся, что им надо успеть взять Москву до холодов, и откажутся от длительной атаки на Столицу, сохранив на её подступах позиционное преимущество. Сталин сам ещё с первых дней войны полагал, что Шикльгрубер, имея комплекс Наполеона, поступит именно так. Он даже обязательно захочет превзойти своего предшественника, учитывая все его ошибки. «Да. Будем удерживать Столицу и не дадим подойти немцу к Москве», – согласился Главнокомандующий. И вся стратегия военных действий направилась на решение этих двух задач. Вермахт, в свою очередь не думал биться за утерянную в первой войне Восточную Пруссию. Бомбить прежние собственные же владения как-то не с руки. Достаточно сдерживать возможное наступление противника и потихонечку продавливаться внутрь. Однако, имея сильное сопротивление на Московском направлении, все его силы вынуждены перестраиваться южнее и частично севернее. Сами собой открывались новые шансы выигрыша в войне. Совершенно иным путём. В ставке немцев неожиданно затеялась свежая идея: взять в кольцо всю центральную Россию вместе с Москвой. Сил на то хватит. Взамен «Барба-фуоко» выработан лучший план под названием «Грозерфёейринг». (Большое огненное кольцо, в переводе с немецкого). И дело наладилось. Галицко-Волынская Украина, мечтавшая о восточных землях, с готовностью поддалась немцам, а также сателлитам новых хозяев Европы, влившись в их коалицию. Довольно скоро была занята вся Малороссия, Новороссия, Кавказ. Галицийцы торжествовали, закрепляясь в Киеве, Харькове, Херсоне и Луганске. Дальше на восток они двигаться побоялись, обеспечивая хозяину-союзнику всего-навсего надёжный тыл. Наступающему Вермахту впереди показалась Волга с Царицыном. Там, за Волгой открывалась возможность довольно лихо прокатиться вдоль неё вверх и соединиться с северным наступлением, на время оставив сбоку почти поверженный Петербург. Пригласительные билеты на празднование захвата Столицы пока оставались без точной даты. Шикльгрубер не стал потирать ладони и поправлять чубчик двумя оплёванными пальчиками. Он только ослепительно сверкал очами. Между тем, были оккупированы западные причерноморские земли: Добруджа и часть бывшей Болгарии. Устоять международному Константинополю и русским владениям на Средиземном море помогли союзники. В первую очередь, конечно же, Англия. Она послала туда войска своих многочисленных колоний. На то у неё зрел корыстный умысел: взять это потом себе. Итальянский флот они оттуда успешно вытеснили собственной армадой. Немцам этот участок битвы пока представился не главным, они заняты воздвижением «Грозерфёейринга». «После его завершения, на те дела сил-то понадобится не столь много. Лишь для уничтожения рассадника паразитов», – мысленно полагал Шикльгрубер, отбивая ладонь о ладонь, будто стряхивая с них осевший пепел. Соседние турки, не ведая планов немцев, пока затаились.
Малая Александрия, оставаясь тыловым городом и не испытывая на себе даже заходов авиации, за исключением самолётов-разведчиков, жила нелегко. Все ресурсы малоалександрийцы отдавали фронту. Дядька-Тимофей, потратив немало времени и наконец воротясь в своё имение на возвышенности, никого там не застал. От соседей-англичан, живущих пониже, и до сих пор всё ещё помышляющих об отъезде, но сомневающихся из-за обнадёживающих успехов соплеменников, он узнал, что все собрались в доме Тимофея Павловича. Так легче выживать. Сюда же они приходят только с целью возделывания огорода и сада, плоды которых служат им значительным подспорьем. Особенно капуста, коей были засажены все свободные места. Он и пошёл к среднему племяннику. Там его с великой радостью встретила вся родня, кроме Ивана, воюющего в Восточной Пруссии, где он подвозит снаряды на передовую, увёртываясь от пуль и бомбёжки вражеских истребителей. Здесь же обретались детишки. Племянники Тимофея Павловича и сын. Пока единственный, но невестка сообщила, что будет пополнение. Оказывается, война не мешает плодиться и размножаться. Кто знает, может быть, способствует тому из-за чрезмерного сжатия вокруг себя мирового зла. И жизнь, будто нарочно выдвигает неуступчивость наперекор её смертоносному тяготению. Она, подобно мягкой траве, способной поднимать толстый пласт асфальта, создавать в нём трещины и сквозь них являть миру свою свежесть, – одолевает сжатие зла и выступает полноценным венцом Господнего творения. Вехи жизненности всегда носят фактическое и очевидное значение, хоть зачастую и парадоксальное.