- Это они меня калекой назвали? – ровно поинтересовался Фили.
- Это они тебя перед Торином назвали. Там большой буче быть, вот что, братец. Он-то сам не ходит сейчас. Смотреть на него страшно, да еще и Аркенстон…
- Что?
- Пропал снова. Вроде пережил, - осторожно высказался Нори, - только вот с тобой несчастье его совсем подкосило. Ты это, поднимайся. Ты нам нужен.
Фили слабо улыбнулся. Сам того не ведая, Нори ему очень помог вытерпеть еще один день. После его ухода молодой гном, заставив себя усилием воли не задуматься, вынул из-под головы нож и швырнул его прочь. Как можно дальше от себя.
Минутная слабость. Мысль о непоправимом увечье. Недостойно его. Но как же страшно было так лежать все долгие часы, впервые без лекарства - и тем не менее, без боли! Все болело. Руки, пальцы, шея, голова. Даже глаза и зубы. Напряжение, уходя, оставило за собой дикую боль во всем теле. Точнее, в его верхней половине. Там, где он еще был жив.
Наконец, пришел и Оин.
- Ран у тебя серьезных нет, - начал он тут же с ходу, сонный и уставший, - дядька твой – тот бедовый гном…
- Жить будет? – не своим голосом воскликнул Фили, приподнимаясь на локтях.
- Хромать будет, - мрачно ответствовал лекарь, - надо было его сразу в постель уложить. Теперь поздно уже… но хватит. О тебе. У тебя сильный ушиб позвоночника. Кровоснабжение цело, внутреннего кровотечения нет. Давай-ка проверим…
Тыкал иглами, сжимал своими сухонькими пальцами, и через полчаса провел точную границу. Границу между уже мертвым телом и еще живым.
- Запоминай, Фили, это очень важно, - нажал голосом старый гном, - пойдет выше – скажи мне.
- А с этим что-то можно сделать?
- Можно попробовать, - глядя ему в глаза, сказал Оин, и отвернулся.
Подождав, добавил тихо:
- Там Ори. Я ее не пустил, но сейчас… что думаешь?
Днем раньше Фили звал бы ее первой. Знал, что девушка волнуется. Знал, что ей без него не лучше, чем ему без нее. И точно так же, как он отшвырнул от себя нож – не своим голосом рявкнул:
- Нет ! Только не Ори!
И Оин ушел, поспешив оставить принца в одиночестве.
…
Дни тянулись невыносимо медленно. Один, два, три. В одну сторону ехали люди, в другую - эльфы, а потом все снова возвращалось на круги своя, наступала тишина. Фили смотрел перед собой, сложив руки на груди, и почти не слышал Кили, который утешал его, чем мог. Говорил о том, что есть надежда, спрашивал поминутно, как старший брат себя чувствует, суетился и беспокоился по любому поводу.
И не реже раза в три минуты говорил об Ори. Пытка была страшнее любой другой, а потому младшего пришлось прогнать. Теперь Фили остался один.
Когда Оин зашел к нему в следующий раз, перед старшим принцем лежали бумаги, чертежи, а напряженный Нори записывал что-то под диктовку.
- Мою долю из сокровищ Эребора… - Фили задумался, - в равном объеме разделить между моей матерью, дочерью Траина, и Ори. Ей в приданое…
Нори покосился на принца с сомнением.
- Думаешь, она возьмет?
- Думаю, что это неважно. Если не возьмет она, возьми ты. Ты ее брат и заботишься о ней.
Нори, необычно серьезный, вздохнул. В шатер заглянул с виноватым лицом Кили. Убедившись, что брат, хоть и закатил глаза и тяжко вздохнул, не гонит его, захромал к его койке.
- Оин, ну как?
- А? Ты сам чего встал? Лежал бы.
- Ковыляю понемногу, не могу больше лежать. Фили… я не со зла. Пусти ее! - Кили умоляюще посмотрел на старшего. Тот лишь покачал головой.
- Как дядя?
- Ну… он не очень сейчас разговорчив. Только с Бильбо беседует часами. Мне велел убираться и лежать. Про тебя спрашивал.
- Что ты ему сказал?
Кили нахмурился.
- А что я мог сказать? Он сказал, сам встанет и придет.
И потянулись снова часы. Фили цепенел, боясь визита Торина и ожидая его. Но Торин не пришел. Ни в этот день, ни на следующий. Лишь к исходу третьего его, бледного и осунувшегося, доволок верный Двалин, и узбад долго смотрел на племянника с молчаливым отчаянием в глазах.
- Как ты?
И Фили говорил, стараясь, чтобы голос звучал ровно и даже беспечно. Лгал так, как никогда прежде в жизни. Старался не показать своего состояния даже Кили, а что и говорить о дяде, которому каждая смерть и рана гномов ложилась тяжестью на сердце. Лгал Фили о том, что скоро встанет, что надеется выздороветь, что чувствует себя лучше.
И в то же время понимал, как неубедительно звучат его слова. Но не мог, не имел права показать, что терзает его изнутри, какая боль и какой дикий страх затаился в глубине души.
Только вечером, когда все ушли, оставив его одного, он отбросил одеяло прочь и нашел в себе силы посмотреть на свои ноги. Смотреть было страшно. Еще страшнее - понимать, что теперь это - лишь ненужный, бесполезный груз из мертвой плоти, ему больше не принадлежащий и не подчиняющийся.
Подавив вдруг подступившую тошноту, Фили закрылся одеялом до горла и закрыл глаза.
…
Когда на губах он ощутил вкус миндаля, то сквозь сон уже знал: это Ори изыскала способ прокрасться к нему, обойдя все преграды и его запрет.
- Милая! Я не хотел показаться тебе таким, - он поспешил оправдаться, понимая, что ругать ее бесполезно и нечестно.
- Без тебя, без любого тебя - как мне там, снаружи? - гномка тихо шептала это, целуя его снова и снова, припав грудью к краю койки, - Фили! Там столько людей, столько эльфов! Они все смотрят на нас, на меня смотрят…
- Тебя обидел кто-то? - стиснул Фили зубы. Девушка замотала головой:
- Кроме тебя - никто. Зачем ты завещание писал? Да еще такое?
- Послушай меня, Ори. Может так статься, что я… - он не знал, как смягчить то, что собирался сказать, но она только закрыла ему рот рукой.
- Я без тебя не стану жить, - твердо повторила Ори, утирая слезы с лица и глядя ему прямо в глаза, - помнишь, я говорила тебе раньше?
- Ори, послушай меня! Мне больно это говорить, но это не детские шутки! – Фили рад был бы обидеть ее так сильно, чтобы она за минуту его разлюбила, - если я не встану, если я умру – ты еще можешь быть счастлива!
- Могу? Ты за меня решил?
Она никогда не была такой. Уверенной в себе. Всегда сомневалась даже в том, какое на дворе время года, если ее пытались переубедить в шутку.
- Я без тебя не могу дышать, Фили, - так же тихо продолжила Ори, беря его за руку и бережно ее прижимая к груди, - я уже поклялась Махалу. В его Чертоги ты уйдешь только со мной или позже меня.
- Ори!
Припал лицом к ее груди, прижался к ней и тихо-тихо заплакал. От обиды. От отчаяния. От любви.
- Я с тобой, - шептала Ори, целуя его лицо, его растрепанные волосы и вздрагивающие плечи, - что бы ни было дальше, я с тобой.
Она легла с ним. Впервые за все время медленно разоблачилась перед ним, сняла все до единого украшения, всю одежду. Помыться особо было негде, и оба были не в лучшем состоянии, все еще грязные, неделю не мытые…
- Смотри на меня, Фили, - дрогнувшим голосом попросила Ори, - смотри… все, что ты видишь, никто больше не увидит. Я никому не хочу принадлежать, кроме тебя.
Медленно подошла к нему, заползла под его руку, легла к нему на грудь.