Переплела пальцы с его пальцами. Счастливо присмотрелась к его лицу.
- Если не твоя, то ничья, - одними губами произнесла она, - запомни, Фили.
Он не хотел тянуться к ее телу губами и руками. Не хотел портить их тихое единство похотью. Но она сама взяла его руку и положила на свою грудь. Знала, что он все равно не почувствует прикосновения к своему телу, но все же ответно опустила руку между его бедер.
- Ты совсем ничего не чувствуешь? – спросила она тихо. Фили мотнул головой, смаргивая слезы.
- Нет.
- Но все вроде… работает.
Он хихикнул. Ори умела выдать словечко.
- Ори, я грязный, как гоблин.
- Я тоже. Фили… ну и что? – горячечный ее шепот кружил голову, заставлял забыть обо всем на свете, - Фили… завтра мне не дадут прийти к тебе. Оин не пустит. А потом…
- Если это наша последняя ночь, ты хочешь быть близка со мной, - в темноту прошептал гном. Ори сглотнула.
- Да.
- Мы разве можем? Ты же понимаешь…
- Ты все равно не почувствуешь ничего.
- Ори, а что будет потом?
- Я хочу надеяться. Я хочу надеяться хотя бы на то, что…
Неизвестно, чем бы эта идея отчаянной гномки воплотилась бы, но Кили нашел именно эту минуту, чтобы ворваться в шатер. Ори пискнула и спряталась под одеяло. Брови Кили поползли вверх, и он заулыбался.
- Выздоравливаешь? Я не смотрю, не смотрю.
- Блюститель нравственности, Кили из Дуринов, к вашим услугам, - прокомментировал с облегчением Фили, нашаривая рубашку Ори и протягивая ей, прячущейся под одеялом с головой, - иди-ка сюда. Сам видишь, от страстных женщин мне, безногому, нужна защита.
Кили забрался к нему с правой стороны, Ори так и осталась с левой. Как всегда. Как когда-то. Помолчали втроем, переваривая положение.
- Что, все стало хуже? – голос Кили потерял всякую веселость.
- Нет. Лучше тоже не стало. Видимо, все-таки коляска…
- Мы тебе крылья изобретем, - разошелся Кили, - чтобы летал. Железные крылья.
- Мечтатель! Такого не бывает. Слишком тяжелые.
- Дракон летал, а он тяжелее, - не сдавался младший, - всегда можно попробовать. Я вот попробовал бы.
- Мне как-то не улыбается второй раз с высоты падать, - Фили не мог сдержать улыбки, - так что лучше все-таки коляска.
- Ну и пусть, - это вступила все еще раззадоренная собственной смелостью Ори, - я и тогда никуда от тебя не отойду…
- Уймись, женщина! – Кили перегнулся через Фили и дернул гномку за косичку, - позволь напомнить, что пять минут назад ты совращала наследного принца Эребора. Я свидетельствую. Кто знает, что дальше будет?
- Не кричи. Как там Торин? После того раза не приходил.
Кили мгновенно помрачнел.
- Хреново Торину. Очень. Сначала все было не так гадко. Потом Двалин сообразил разуть его. А там уже все натерло, воспалилось, лезвия кусок застрял. Он же на себе носил и тебя, и остальных, не сел за день. Потом Трандуила встречал, Барда, все на ногах.
- Где он?
- Лежит. Ругается. С ним Дори и Балин. Силой держат…
- Двалин?
- На дорогу вышел. Наши едут. Мама…
Фили вцепился пальцами в плечо брата, но промолчал. Все трое молчали в темноте. Наконец, Кили вздохнул и примостился под одеялом, обнял Фили и ткнулся ему в грудь носом, как в детстве.
- Что-то меня с вами тут сморило, любовнички, - сонно пробормотал он, - потерпите уж до утра…
Ори давно спала. Ее рука и руки Кили встречались на груди раненного. Под их защитой Фили чувствовал себя как никогда живым.
«Ну, калека, - наконец, обратился он к себе, и прислушался, как звучит это слово, - мало ли увечных гномов на земле? Может, и останусь жить. Бифур уцелел, ему хуже пришлось. Торин бы поднялся. Мама приедет, плакать будет. А время пройдет. Может, Ори и передумает. Наследником будет Кили. Как придется ему? Что с его эльфийкой сделается? Непросто все будет. Но если я перережу себе вены, если я дам себе умереть, если я сдамся - я не смогу помочь им даже словом».
Сон подкрался к нему впервые не пеленой долгожданного забвения, а знакомым ощущением родного уюта. Сонный Кили, закинувший ногу поверх одеяла, пригревшаяся Ори, спрятавшаяся под его рукой… он не сможет их оставить. Не так просто. Не сейчас.
…
Первое, что с утра почувствовал Фили - то, что братец почти спихнул его с ложа. Вмяв при этом Ори в плечо старшего, да так, что гномка опасно нависала над краем. Кили нуждался в пространстве всегда, теперь не пощадил и раненного брата. Да еще и отдавил своими ножищами колени и лодыжки так, что они затекли и болели.
Ноги. Болели. Фили, не веря себе, попробовал шевельнуть левой - и тут же задохнулся от невозможной острой боли, пронзившей поясницу. Ему казалось, его одновременно рвали на части тысячи варгов, пинали коваными сапогами между ног. Боль отдавалась во всей спине до самой шеи, пронзила клинками каждое ребро, заставила его глухо всхлипнуть почти без голоса и едва не оборвала нить дыхания.
Но это была долгожданная боль. Фили помнил только, что схватился за Ори - и она держала его руку, приговаривая, что надо потерпеть, а Кили метнулся за Оином, припадая на обе ноги и смачно и немного испуганно матерясь.
Оин примчался вместе с Дори. Попросили Фили терпеть - ничего затуманивающего рассудок и обезболивающего применять было нельзя. Фили слышал их обоих уже сквозь туман, туман страшной нескончаемой пытки вернувшихся ощущений. И запомнил из следующих суток очень немногое. Ори, что держала его руку, не отходя ни на миг. Нори, рвущего с руганью его же завещание. Помнил еще, как Двалин обеспокоенно потрепал его по голове, зарывшись сильными пальцами в волосы, и громко сообщил:
- Ты, главное, к матушкиному приезду хоть как, но встань. А то она меня на ремни порвет.
А Бофур сказал, хитро щурясь:
- Ты бы мог видеть, дружище, какие там сокровища делят! Вставай, пока самое ценное не растащили.
- А у нас комнаты будут рядом, - воодушевленно делился Кили, - и у мамы, и у дяди. А еще Бифур шкуру нашел драконью. Полинял, наверное…
Пришел Даин. Обложил бранью эльфов, людей, драконов, орков и всех обитающих на поверхности. Пообещал Фили найти ему “самую отпетую хулиганку, тебе под стать”. Расчувствовался, высморкался в пальцы и ушел к Торину - уже планировал, наверное, как вновь породнится с Эребором через своих многочисленных родственниц. Заходил и Глоин, трагическим голосом сообщил, что половина родственниц Даина уже сосватана, а другая половина старше самого Глоина. Заходил Дори, пытался увести Ори, и сообщил, что Глоин - невежественный завистливый гад, и лучше бы Фили присмотреться к родственницам Даина, да и жениться поскорее.
Ори, конечно, не ушла.
Жизнь возвращалась вместе с болью, и если так, то ее можно было пережить. Даже опасаясь, что она будет длиться и длиться. Фили едва мог слышать и видеть посетителей, корчась на своей койке, но теперь он готов был стерпеть всё, много большее, чем уже вынес.
В те минуты, когда он боролся с болью, Фили черпал силы не в надеждах и мечтах - о сокровищах ли, о доме или славе. С ним рядом были друзья, брат и любимая. И они держали его надежнее, чем любые крылья.