Она еще похорошела. Украшалась теперь ярко и вычурно. Заботилась о том, чтобы привлекать к себе взгляды Двалина. Двалину нравилось. Нравилось то, что она стала внимательнее к нему. Узнала и запомнила о нем больше, чем за все предыдущие годы. И ревновала. О том, что Торин Дубощит ревнив до потери пульса, Двалин знал хорошо. Но никогда не подозревал, что в его сестре это качество развито еще сильнее.
Поймал ее за обнюхиванием собственного парадного камзола. Шокированный, долго пытался окольными путями выяснить, что же там она надеялась учуять. Балин подсказал, давясь от хохота: запахи других женщин. Двалин вытаращил глаза, и молча покачал головой. Да давно ли она с ума сошла, госпожа Дис, бесценное сокровище его сердца!
Потом увидел, как она дуется, оставшись одна после обеда, стоило ему только поприветствовать кузин. Половину он не знал и по именам отцов, но степень родства обязывала. Но все они были старше его, у всех было по выводку детей и по суровому мужу!
Нет, ничего не сказала Дис. Только пальцы ее дрожали необычно, когда она срывала кольца с них вечером. По-прежнему они не считались женатой парой. И вряд ли теперь им можно было сочетаться законным браком – Балин что-то толковал о попрании традиций, но Двалин отмахнулся от объяснений. Какая разница, спустя столько лет. Формально у них даже спальни раздельные. Фактически – это никого не волнует, кроме древних кумушек в пятом ярусе.
И почему только Дис ревновала? Разве был в этом смысл, хоть малейший? Смысла не было – а ревность была; Двалин видел это ясно, как при солнечном свете.
- Моя красавица, - неловко двинулся он на нее, намереваясь вернуть ее в хорошее настроение самым надежным способом. Дис сделала шаг назад, упрямо закусив губу и нахмурившись по-ториновски.
- Скажи, я сильно подурнела? – прямо, в лоб заданный вопрос; Двалин поперхнулся. Потом усилием воли заставил себя отстраниться от Дис и будто бы скептически рассмотреть ее в полумраке.
Выглядела она отлично. Сношаемые орки, выглядела она лучше, чем когда-либо. Больше всего любил ее такой Двалин: распустившей волосы, шнуровку на платье – и уже снявшей туфельки. На полпути к страсти.
Двалин пожал плечами.
- Нормальная ты, - хрипло выдавил он, не уверенный, как это звучит. Дис поникла, словно увядший цветок. Никто другой не увидел бы, но он увидел. Слегка опустились вниз плечи, чуть-чуть дрогнули ресницы, грустно обвис уголок губ, и даже платье словно вмиг стало велико. На мгновение лишь, не больше. Затем к Дис вновь вернулась царственная осанка, и она холодно улыбнулась в пространство.
- Ну хорошо. Ладно.
Двалину уже хочется прервать игру, броситься к ней. Переубеждать ее, клясться в том, что никого прекраснее нее не создал Махал. Но он не делает этого. Дис тем временем отвернулась, посмотрела немного на кровать – мрачный огонек горел в ее глубоких глазах, и повернулась снова к мужчине. Минутная слабость оставила ее, только подозрительно дрожали полные губы.
- Дорогой Двалин, не стоит заставлять себя, - странные нотки близких слез в голосе, - поверь, я взрослая женщина и переживу.
- Чего? – пробурчал гном, уже раздеваясь.
- Правда, ты… я все понимаю, - глаза выдают ее, и сцепленные пальцы, скрещенные руки и бледное лицо, - моя юность давно позади, а ты младше, и видный мужчина. Ты не обязан делить со мной ложе лишь из чувства… жалости или благодарности.
- Чего?
- Если есть другая, я пойму, и конечно, винить не буду…
Невольно вспомнился Двалину крепкий удар под дых от Торина. От Фили, кстати, удар был такой же крепкий. Дис обоих переплюнула. Словами она сражалась не хуже, чем ее мужчины – железом и кулаками. Гном сбросил оцепенение, двинулся к ней, и, повинуясь наитию, крепко припечатал ладонь поперек ее рта, заставив ее замолчать. Глаза Дис расширились, но с места она не двинулась.
- Заигрались, - констатировал Двалин, не убирая руки, - хватит.
Мог говорить много. Хотел. Но ему всегда не хватало слов. Да и нужны ли они теперь были? Дис молча кивнула, и ничего не сказала, даже когда он убрал ладонь. Глядели друг другу в глаза. Держались за руки. Понимали, что за долгие годы так и не разглядели слишком многое в своих сердцах, спеша по дороге вожделения, и не сделав и нескольких робких шагов по тропе любви.
-Спать пошли, - скомандовал, наконец, Двалин, - и будет нам…
…
Целовала его теперь, рассыпая поцелуи по телу, всегда первая старалась тянуться навстречу, ловила его, прижимала к себе, и иногда прорывался ее голос, совсем другой, никаких пошлых слов, крепких выражений, хотя и они бывали.
«Моя ты бедовая голова, - и поцелуй в макушку, грудь вздымается перед его лицом, - сколько тебе от меня доставалось…». Руки ее нежны и мягки, прошли мозоли от вечного домашнего труда, и пахнут благовониями и розовым маслом пальчики, которые перебирает поцелуями Двалин. Вот оно, богатство и блаженство, роскошь и нега. Теперь у них есть все время мира, и вся его безграничная любовь.
И хочется сказать по привычке, что дети спят. И вспоминается, что да, спят, со своими женами, а Двили – в своей просторной комнате, с няней. Весь Эребор спит, вся Гора, все предгорья и нагорья. Нет больше ни стыда, ни стеснения, ни угрозы расставания, что вечно стояла в изголовье их ложа. Больше никаких сведений счетов, а игры пусть остаются только в постели.
- Ах! – не выдерживает Двалин, когда она седлает его, и дразнит, не позволяя войти, нависая над ним и наклоняясь к его лицу, прикусив свой острый язычок. Выражение лица – ну точно ребенок. Вот в кого пошли сыновья и дочь.
- Ты в плену, - шепчет Дис лукаво, прикусывая его нижнюю губу, и чуть царапая ногтями его запястье, - я тебя захватила.
- Я… освобожусь… от тебя, - выдохнул мужчина, - силой оружия, если придется.
- О-о, надо же… оружия, говоришь… - пальцы смыкаются на основании его члена, Двалина пробивает судорога, и он снова стонет.
И, подавшись ему навстречу и не отпуская его, Дис сладко шепчет в его пересохшие губы:
- Тогда сражайся… ду бекар!
Две отрады в жизни Двалина: сражение и любовь. И никто, кроме Дис, никогда не воплотит разом обеих.
…
Заготовка почти поддалась. Двалин утер пот со лба, закусил губу. Упорства ему было не занимать. Может, лет через сто он все-таки добьется чистой работы. Без трещин, сколов, спилов. Добьется блеска сплава, который не потемнеет. Добьется хотя бы раз. Как всего прочего добился. Получил богатство, ненужное раньше, завоевал королевство вместе с остальными, и радовался этому. Военные подвиги пьянили. Выстраданные чувства еще больше. Война и любовь, чем не мастерство? Завоевал же Дис. Случай помог, счастливый случай Махала. Семьдесят лет не получалось ничего, хотя в глубине души Двалин робко молил создателя: хоть бы разок, на двадцать, тридцать лет раньше получилось.
Дети приходят не по зову родителей, а по воле творца. Так и Двили появилась – нежданным подарком, драгоценностью свыше.