— Я ещё с Чибисом сказку детскую вспомнил, — говорил он. — Про вампира, что к девке по ночам являлся. Шею ощупал — точно, ранки от клыков. А потом, когда резать его начал на куски, заметил, что крови в теле нет.
— Что делать начал? — сдавленным голосом спросил Дигор. — Ты, скотина полоумная, сам-то понял, что сейчас сказал?
Ворон с недоумением посмотрел на него:
— Так ведь приказ капитана. Как я ослушаюсь? Нам про пушки всё очень хорошо рассказали. И два других трупа тоже я разделывал, мне-то не привыкать. Да только не нравится мне это дело. Уж решили убить — так казните по-человечески. А если мы вам нужны — так отстаньте, житьё у нас там и без того не мёд-пиво. А вот это — по ночам, тайком, да девкой притворяясь — это уж срамота сплошная. Вот о чем, князь, я с тобой поболтать хотел.
Ворон лишь мельком взглянул на князя, а так — на Левмира смотрел. Лицо парнишки странно изменилось. Ворон, признаться, ждал, что тот смутится, или разозлится. Но он скорее взволновался. С жадным интересом слушал рассказ, иногда хмурясь.
— И как это понимать? — Теперь князь обращался к Левмиру, и голос его сделался грозным. Ворон затаил дыхание. Неужто схлестнутся? При страже, при нём? То-то потеха выйдет…
Левмир поднялся на ноги.
— Не знаю, — сказал он, глядя в сторону корабля смертников. — Но очень хочу узнать. Возвращайся.
Ворон склонил голову набок, посмотрел на Левмира.
— Это я-то?
— Плыви обратно на корабль. Я тебя услышал, мы выясним, в чём дело, обещаю.
Князь молчал, Дигор тоже. Ворон не стал спорить. Встав, он всмотрелся в лицо парнишки. Не любил Ворон таких. Вечно им какая-то великая цель весь мир застит. И смотрят будто сквозь тебя, и живут будто не здесь. А если у таких ещё и сила есть — беда. Нечем давить, ничего не боятся. И подкупить тоже нечем — ничего им не нужно. По крайней мере, ничего такого, что есть у Ворона.
— Обещаю, — повторил Левмир и протянул руку. Ворон её пожал, стараясь не выказать удивления.
— Смотри, — бросил он напоследок. — Ты сказал.
Прыгнул за борт, с легким плеском вошел в теплую волну и превратился в движение. Мысли — потом.
— Глянь-ка, живой прилетел! — услышал Ворон, перевалившись через борт своего корабля.
Огляделся. Орёл, Бекас и Кречет сидят, курят самокрутки.
— Убежали отсюда, — прохрипел Ворон.
Не шелохнулись. Наглость.
— Да вот добьем — и спать, — сказал Орёл. — Ты расскажи, как слетал-то? Решится чего? Эх, дожились — свои вопросы через князя решаем…
Ворон махнул «когтями». Самокрутка, выбитая из расслабленной руки Орла, улетела за борт. Орёл вскрикнул и посмотрел на глубокую царапину на пальце.
— Убежали. Отсюда, — тихо повторил Ворон. — Утром будет разговор.
Теперь услышали, встали, исчезли с глаз. Ненадолго, но удалось вернуть утраченное было уважение. Однако семена посеяны, и почва плодородная. Ворон со вздохом посмотрел вверх, на «воронье гнездо». И даром бы не сдалось, а придётся теперь за него руки пачкать.
III
Клятва
Давно потерялся счет дням. Варготос сожгли не то в прошлой жизни, не то десяток жизней назад. Иногда Ирабиль ещё вспоминала, как стояла в окружении призраков и смотрела на погибающий город, но воспоминание это становилось всё тусклее и тусклее. Да и воспоминание ли? Может, просто фантазия? Одна из детских глупых фантазий, вроде той, что папа любит её, и что человека можно насильно сделать счастливым. На самом деле нет ничего, кроме бесконечного пути.
Степь. Лес. Сгоревшая деревня. Лес. Степь. Лес…
Иногда кто-нибудь — как правило, Роткир, — приставал к ней и спрашивал, не устала ли она. Ирабиль кивала, и они устраивали привал. Поначалу она пыталась объяснить, что ей не это нужно. Что устала она где-то невыносимо глубже, и, полежав на мягкой траве, силы не восстановить. Но Роткир не слушал ее. Махал рукой, зевал и уходил заниматься своими делами. А Кастилос…
Кастилос всё понимал, и от этого было лишь хуже. В его глазах Ирабиль видела ту же самую бесконечную потерянность и усталость, граничащие с отчаянием. Они не могли помочь друг другу, оба тонули в одном болоте, а Роткир этого даже не замечал. Он, опытный в темных делах, считал, что «всё пройдет, вот только погоди!».
И всё же Ирабиль была ему благодарна. Без его непринужденной болтовни и шуточек их с Кастилосом путь был бы вовсе невыносимым.
Шли в направлении Кармаигса, как утверждал Кастилос. Сама Ирабиль под страхом смерти не смогла бы сказать, где они находятся и куда идут. Кастилос же был уверен. Говорил, что Левмир обязательно придет туда же, и они встретятся. Левмир — вот ещё одно имя из сказки. От этого имени продирала дрожь, а на глаза наворачивались слезы. Было ли всё, что пытается подсунуть память? Или это лишь морок, созданный Алой Рекой? Ирабиль помнила, что когда-то не мыслила себя без Левмира. Брала его за руку и бежала вперёд без оглядки. Они были единым целым, и казалось, что так будет всегда. А теперь — кто она? Зачем она? Бессмысленный осколок зеленого стекла. Красив, пока блестит на солнце, но вдави его сапогом в грязь, и вся красота закончится.