— Нет, — всхлипнула Ирабиль. — Пусти его, это я виновата.
— Даже если ты, разбежавшись, ударилась бы в дерево головой, виноват в этом был бы он, — заявил Кастилос. — Можешь сколько угодно меня ненавидеть, но больше я не оставлю тебя с тем, кому не доверяю.
Быстрым движением Кастилос выдернул нож из-за пояса Роткира.
— Мне надоело слушать твои бесконечные шуточки и похвальбу. Тебе всё нипочем, ты из любой грязи выйдешь, улыбаясь, любую потерю переживешь. За это тебя ценил твой отец, но не я. Сейчас и здесь мне нужен боец, которому я могу доверить самое дорогое.
Роткир, все это время пытавшийся вырваться, выкрутить руку Кастилоса, замер. Глаза его сощурились.
— Отец? — прохрипел он.
В его сердце вонзился нож. Глаза широко распахнулись, но почти сразу поблекли и закатились. Безжизненное тело рухнуло на траву.
— Странный лес, — сказал Кастилос, усевшись возле костра. — Дикого зверья вообще нет. Как будто вывел кто. Если Эрлот умудрился ещё и такое провернуть — я в восхищении. В Кармаигсе сейчас, должно быть, истинный свинарник.
Принцесса, раскрыв рот, переводила взгляд с Кастилоса на мертвого Роткира и обратно. Что… Что сейчас произошло? Как такое может быть?! Она что, с ума сошла?!
— Ты что сделал? — прошептала она.
— Просто шел и шел. Увидел козленка, убил его. Вот как он умудрился тут выжить? Что, здесь нет волков? Нет медведей? Тут даже птиц нет, ты заметила?
Ирабиль подняла руки и обнаружила, что они трясутся. Как ни старалась, она не могла остановить дрожь. Всю её колотило, в глазах помутилось.
— Что ты наделал?! — завизжала она.
Бросилась к Роткиру. Ноги не слушались, одна зацепилась за другую. Упав на колени, принцесса поползла. Когда ладони коснулись рубашки Роткира, Ирабиль застонала.
Не может быть. Не бывает такого!
Мысли о Кастилосе ушли, растворились в более страшном открытии, чем безумный вампир: Роткир мертв. Этот назойливый веселый парень, бесстрашный и бесстыдный, никогда больше не будет шутить и смеяться, не улыбнется, не рассердится. Он — мертв.
Ирабиль выдернула нож из-под ребра. Положила окровавленное лезвие на запястье, но не успела сделать разрез. Вспомнила, что не может остановить сердца, что она — лишь жалкий, бессильный человечишка.
— За что?! — простонала она. — Прошу тебя, Река, один только раз, дай мне силы вернуть его!
Река молчала. Река молчала всегда. Канули в веках те времена, когда она, говорят, отвечала перворожденным.
Нет. Не будет никакой силы, не будет чуда. Река не делает подарков, она принимает жертвы и отвечает на них, лишь на них. Но какую жертву могла предложить Ирабиль?
— Я не буду больше, — по-детски прошептала она, сквозь слезы глядя на бледное лицо Роткира. — Никогда не буду перечить. Клянусь! Пусть я буду осколком стеклышка, безделушкой, в которую все верят. Пусть со мной носятся, сколько угодно, пусть бьются за меня, а сама я — шагу не ступлю. Я согласна, что больше я — никто. Ну нет у меня лучшей жертвы. Ты ведь знаешь, что мне это — хуже смерти!
Река молчала. Должно быть, и не слышала сбивчивого лопотания принцессы. Зато с кое-кем другим Река заговорила впервые в жизни.
Роткир моргнул.
Ирабиль поспешила отереть слезы, чтобы убедиться: глаза её не обманывают.
Роткир моргнул ещё раз. Ладонь скользнула по рубашке, нащупала окровавленную прореху.
— Жив! — выдохнула Ирабиль.
Роткир поднялся рывком. Он все так же держал руку на груди, будто прислушиваясь.
— Сердце не бьется, — сказал он.
— Пожалуйста, — буркнул Кастилос. — Если нож больше не нужен — брось сюда, сниму шкуру с козленка.
Роткир его будто и не слышал. Приоткрыв рот, он повернулся к принцессе. Кончики клыков, выглядывали из-под его верхней губы.
— Что со мной? — прошептал Роткир.
«Река приняла мою клятву, — хотела ответить Ирабиль. — Теперь я — ничто, но ты будешь жить».
— Ты вампир, поздравляю, — ответил вместо нее Кастилос. — Запусти сердце как можно скорее, но помни, кто ты есть. Ливирро — твой отец. Твоя мать была человеком. Поэтому ты получился таким странным, всегда ходил по грани между тем и этим. Но сейчас не время ходить по грани. Мне не нужны люди, которым я не могу доверять. Быть может, как вампир, ты будешь ответственнее. Тебе не так сильно будет хотеться спать. А теперь — передай, пожалуйста, нож.
Никто, кроме Кастилоса, не стал есть.
Никто, кроме Кастилоса, не смог уснуть этой ночью.
Ирабиль не хотела представлять, о чем думает, глядя в звездное небо, Роткир, так непривычно молчаливый.