Каждое утро, до рассвета, Мэролл вставал против берсерка и смотрел на него, пытаясь проникнуть за черту, понять его сущность. Ведь когда-то это был человек, потом — вампир, и, наконец, стал берсерком. Существом без разума, без воли, лишь с одной страстью, возведенной в абсолют: страстью выполнить приказ. Когда шли дни, берсерки казались страшными. Дошло до месяцев, и они превратились в досадную помеху. А теперь, когда настал черед лет, Мэролл вдруг решил у них учиться. Их бросили так же, как его, но разве они от этого перестали быть силой, с которой нельзя не считаться?
Однажды Мэролл, обнажив клинок, пошел в сторону Храма. Вслед ему кричали, полагая, что командир утратил разум. Но командир обретал разум. Он думал: вот уж больше года прошло, а ни один берсерк не шелохнулся, не говоря о том, чтобы выпить крови. А ведь в последнюю битву они показали такое, от чего до сих пор дрожь пробирала. Выдай Мэролл хоть десятую долю того, его бы измучила жажда. Если бы он сумел выдать такое…
Значит, они берут пищу иначе!
Мэролл шел прямо на берсерка, смотрел в его пустые глаза. Пустые черные глаза, без той алой точки, что выдает голод вечного. Но алая точка появилась, когда Мэролл перешел некую черту. Он тут же остановился и, склонив голову, смотрел.
Никаких чувств, вот что он понял. Берсерк не злился, не раздражался, не наслаждался. Он был лишь оружием, и вот-вот что-то приведет его в действие. Должно быть, то же самое, что питает его. А что это — невидимое, непостижимое, подвластное лишь немногим достойным, и несущее столько крови, что выпить её всю не удастся и за вечность?
«Алая Река», — произнес Мэролл, и ему показалось, будто огонек в глазах берсерка вспыхнул ярче.
Мэролл вернулся в лагерь, где за минувший год сменилось множество воинов. Кого-то учил он, кто-то учил его. Но сегодня Мэролл получил урок, который нужно было осмысливать долго, и ни с кем не поделишься знанием — сочтут безумцем.
«И что это было? — с ехидцей произнес один из бесконечно сменяющихся безымянных адъютантов. — Думали прорваться к Храму в одиночку?»
«Хотел посмотреть в лицо врагу», — отозвался Мэролл.
«И что?» — заинтересовался вампир.
«Посмотрел», — сказал Мэролл, прежде чем скрыться в палатке.
Там он долго сидел неподвижно, глядя на пробирку с кровью. Жажда нарастала. Мэролл закрыл глаза и представил, как умел, Алую Реку. Ощутил запах крови…
Когда не бьется сердце, глаза закрыты, а мысли подчинены воле, трудно следить за временем. Мэроллу казалось, прошло несколько минут, и жажда притихла. Неужели всё так просто?! Он, Мэролл, разгадал секрет берсерков!
«Ваше благородие?»
Кто-то появился на черном берегу. Мэролл дернулся в его сторону, чтобы убить негодяя, и очнулся в своей палатке с мечом в руке. Адъютант шарахнулся.
«Чего тебе?» — спросил Мэролл, убирая меч в ножны.
«Построение», — пробормотал адъютант.
Построение? Сейчас?
Оттолкнув вампира, Мэролл вышел из палатки и прищурился — лучи встающего из-за Храма солнца ударили по глазам. Он пробыл в палатке половину дня, вечер и ночь. Но ведь… Ведь он был не в палатке.
Шли месяцы. Мэролл осторожно нащупывал границы своего открытия. Порой он удалялся из лагеря, оставив адъютанта главным. Уходил в пустынную местность и укрывался за каменной насыпью. Просиживал там дни и недели, неподвижный, безмолвный. В первый раз его нашел-таки адъютант и едва не поплатился за это жизнью. Но, придя в себя, Мэролл ощутил к нему благодарность. Вот о чем он не подумал: как самому вернуться?
В другой раз он отошел дальше и вонзил меч в землю. Загадал, что каждый раз, как тень от меча коснется его лица, он будет прозревать. И вот он вновь на черном берегу, стоит и смотрит на бескрайнюю Алую Реку. За красноватой туманной дымкой — смутные очертания Той Стороны, где живут все погибшие, живут вечно и безбедно, в своем маленьком счастье.
Мэролл шагал вдоль берега, подумывая о том, чтобы найти исток Реки, узнать, правда ли там сердце Дракона? Но стоило произнести мысленно слова, как он увидел сердце — огромный красный ком, сокращающийся и издающий ритмические постукивания.
Настоящая Река исчезла, заменившись воображаемой. Мэролл покачал головой и заставил мысли улечься. Заставил течь спокойно и бесцельно, как воды самой Реки. Нет, не воды — кровь. Крови… Мэролл усмехнулся, выдумав это слово. Перед ним текли крови Реки. И не было у Реки ни начала, ни конца, и Той Стороны не разглядеть. Только Река. Только течение. Сила. Воля.
Тень упала на его лицо, и Мэролл очнулся. Сутки прочь. Голода больше не стало.