— Сидеть! — прорычал надсмотрщик, и ребра Сардата захрустели под его ударами. — Все сидеть!
Цепь пропала. Сардат опустился на пол, хрипло дыша. Нет, он никак не выдал себя, ещё не все потеряно.
— Вы… — просипел он. — Вы чего, братья? Какой я вам вампир?
— Поглядим, как запоет, когда его друзья подыхать начнут, — сказал надсмотрщик. К Сардату снова никто не обращался, но он чувствовал тупую враждебность, направленную на него с разных сторон.
Ловушка. Они ждали нападения.
— Начальник, — снова глухой голос, — ты бы кандалы снял? Мы ж с понятием. Самим подыхать неохота. Отобьемся — замкнешь сызнова. Ну сам суди, куда нам бежать? Во всем мире ни капли крови, так и так в Кармаигс. А там его величество помилует.
— Надейся, — фыркнул кто-то.
— Помилует! — повторил глухой. — Ему воины-то нужны. Зачем нас убивать, а? Мы ж с понятием.
— Обождешь, — бросил надсмотрщик. — Пока фургон вскрывать не начнут, посидите в кандалах. Наши, глядишь, и так справятся.
Ратканон и Аммит будут вскрывать фургон. А оттуда на них бросится сама смерть.
Брякнуло стекло, стукнуло дерево.
— Дойдет но нас — каждый выпьет по пробирке, — сказал надсмотрщик. — Там — кровь графа Кэлпота. Мы даже целую армию порвем с ней, если надо будет.
Ну да. Были уж такие, с пробирками, видел их Сардат, прежде чем лишить себя глаз.
Спокойно. Обдумай всё. Они считают его вампиром, но не уверены. Они ждут нападения. Что можно сделать? Можно продолжать изображать беспомощного слепца. Когда они отвлекутся на звуки снаружи, он начнет их убивать. И плевать на предостережение Аммита. Он, Сардат, — один, а этих тут — двадцать могучих, которые к тому же насосутся крови графа. От одного монстра проще убежать, чем от двух десятков.
Есть и другой вариант — перебить их уже сейчас. А чего ждать-то? Потом, когда снаружи начнется веселье, выйти, помочь добить оставшихся, прикончить капризного ублюдка и объяснить Аммиту, что всё это было ловушкой.
Или, как говорил тот же Аммит, попытаться мыслить по-человечески? Например, прыгнуть, выбить крышку и — сбежать. Свои увидят, что он бежит, и не бросятся в атаку. Караван пойдет своей дорогой, они — своей, и все довольны.
Но можно, конечно, рассудить и по-другому. Не все так просто в этом фургоне. Пока одни сидят в цепях, а другие ими помыкают, великой дружбы между ними не будет.
— Вот оно как, значит, — тихо сказал Сардат, усаживаясь в прежнее положение. — Вампиры своих же в цепях возят.
— Заткнулся, пока жив, — рыкнул надзиратель, но Сардат не обратил на него внимания.
— И чего вас ждет, ребята? Выставят впереди армии, чтоб скорее передохли, заслужив прощение и благодарность короля?
Надзиратель, шумно сопя, поднялся на ноги. Остальные молча слушали.
— Будете сражаться за эту драгоценную возможность? Или перейдете в другую армию, ту, что победит? У нас не носят цепей, братья.
Удар Сардат почувствовал ещё до того, как надзиратель как следует замахнулся. Перехватил ногу в тяжелом ботинке и, остановив сердце, мгновенно переломил её в двух местах, дернул на себя. Надзиратель подавился криком, а Сардат пробил его плоть. Рука, царапаясь о ребра, проникла в горячее, мокрое. Пальцы сжали бешено пульсирующий комок.
Сардат вырвал сердце из груди надзирателя на глазах у двух десятков пленных вампиров. Подержал его в руке, прислушиваясь к последним биениям, и швырнул на пол.
— Что, больше никто не станет душить меня цепью? — тихо сказал он. — Хорошо. Значит, вы меня услышали. Кто скажет, где у этого ублюдка ключи?
Ответил ему всё тот же глухой голос, уже казавшийся старым знакомым:
— А нет у него ключей. Ключ у Паскара, крысы этой скулящей.
Прежде чем Сардат успел обдумать услышанное, снаружи послышался крик. Лязг. И крик ещё более страшный — тот, с которым умирает человек.
Паскар медленно протер платком лезвие меча. Бросил испорченную тряпицу, и она алой кляксой упала на грязную землю. Меч блестел. Минуту назад он пронзил брюхо слепого, который всерьез собрался отобрать у Паскара ключи, а то и убить. Наивный глупец. Хотя, вот, например, Сотур мертв. Эту груду дымящегося мяса не стоит даже пытаться оживлять. Уйдет ведро крови, а получится тупо мычащее животное. Паскар уже видел такое. Он много чего повидал за свою невеселую жизнь.
Сотур был молод и глуп, когда ему предложили поиграть командира, он с восторгом согласился. Не знал, что главных стараются убить в первую очередь. Так и получилось. Аммит превратил его в фарш за пару секунд, вызвав у Паскара восхищение.