— Ты знал, что у Чимина случаются панические атаки, когда ты уезжаешь? — резко и неожиданно сменил Чонгук тему.
Юнги тяжело вздохнул. Чонгук уже профессионально научился отбивать их «наставления и заботу», как выразился когда-то.
— Когда ты рядом, он спокоен, но стоит тебе отлучиться — и начинается.
— Но ты же рядом, — Юнги старался не реагировать. — И мы говорим не о Чимине.
— Может, мы тогда поговорим о тебе, хён? — жестко сказал Чонгук. — Когда ты ему расскажешь?
— О чем ты? — против воли напрягся Юнги.
— О том, что ты хочешь затащить свою Искру в постель, — грубо бросил Чонгук. — Думаешь, никто не видит, как ты смотришь на него? Носишься с ним, как с ребенком. Он привязался к тебе, самое время, пользуйся моментом, хён.
— Тебе бы лучше сейчас же заткнуться, — на полном серьезе предупредил Юнги.
— Прости, — стушевался Чонгук, поняв, что наговорил. — Я что-то сегодня с утра какую-то дурь несу.
— Боюсь даже предположить, что ты наговорил в таком состоянии другим. Чимину тоже досталось?
Чонгук виновато кивнул.
— Извинился?
— Собираюсь с мыслями. Чимин сказал, что выгонит меня отсюда, если я не исправлюсь, — кисло сообщил Чонгук.
Юнги в угрозе не сомневался. Чимин иногда мог быть жестким. Оно и неудивительно. Человек, боявшийся реакторной капсулы больше смерти, лег в нее, чтобы позволить нанопроводам вытягивать энергию Искры на все сто процентов, не мог быть слабым. Чимин отдал все ради победы, не испугался, ринулся на самое дно, доверился до последней капли своему бортинженеру.
— Тогда тебе стоит подумать над своим поведением, — поднявшись, Юнги хлопнул Чонгука по плечу. — Живя прошлым, Гук, ты рискуешь потерять настоящее, не забывай об этом. И переверни уже мясо, а то сгорит сейчас.
— Черт!
Чонгук сосредоточился на мангале, спасая остатки. Юнги посмеялся над ним и пошел обратно в дом. Чимин с Ёной обнаружились на кухне.
— Расставь вот эти тарелки на столе, хорошо? — дал Чимин ребенку поручение. — И посмотри, что еще там не хватает.
— Да! — с радостью согласилась дочь и побежала выполнять поручение.
Юнги заглянул к ним, прислонившись к косяку. Чимин в фартуке и возле плиты выглядел так по-домашнему уютно, что было сложно оставаться на месте. Юнги даже сложил руки на груди, чтобы случайно не потянуться к нему.
— Смотрю, вы подружились, — отметил он, кивнув в сторону столовой, куда убежала дочь.
— Ёна — прелестный ребенок. И совсем не назойливая, как ты говорил, — улыбнулся Чимин, помешивая в глубокой чашке очередное блюдо.
— Она просто без ума от тебя. Надеюсь, она не надоедала тебе расспросами?
— Нет. Все в порядке, не волнуйся. Даже если она захочет что-то узнать, я могу ответить, не рассыплюсь. — Суетясь над лапшой, Чимин дергался то за солью, то за какими-то приправами. — Я уже столько раз пересказывал события годовой давности, что они перестали иметь для меня значение.
Юнги знал, что не перестали, но не стал ничего говорить.
— Эй, я, конечно, люблю острое, но полпачки перца чили на такую порцию как-то многовато, — отметил он, когда Чимин уставился на покрывшуюся красным пеплом чашку.
— Вот же! — с досадой выдохнул Чимин. — Это был чанджамён для тебя.
— Ничего.
Юнги аккуратно отстранил его от стола, убрал лишний перец и, развернувшись, утянул расстроенного Чимина в объятия.
— Успокойся. С ними все будет в порядке, — шепнул он.
Чимин прильнул сразу, расслабился, будто только этого и ждал долгое время, отчего сердце взволнованно затрепетало.
— Прости, — пряча лицо, тихо произнес Чимин. — Я и сам не знаю, почему так переживаю за них.
— Потому что они — твоя семья, это нормально. Не переживай, давай просто поужинаем, а потом посмотрим вместе фильм, идет?
— Ты останешься сегодня на ночь? — оживился Чимин.
— Ёну отпустили со мной на неделю, — сообщил Юнги. — Так что, если ты не против, мы займем одну из комнат на втором этаже.
— Конечно! — обрадовался Чимин. Мрачная тень беспокойства отступила с его лица. — Мне нравится эта идея.
— Тогда заканчивайте сервировку, а я пока пойду приведу его, — похлопав несколько раз Чимина по спине, Юнги отстранился.
— Будь с ним мягче, ладно?
— Я постараюсь.
Сегодняшний день явно не задался у жителей этого дома. Юнги даже представлять не хотел, что наговорил Чонгук на эмоциях. Чимин, конечно, не дурак, все понимает, но это не означало, что грубые и колкие слова его не задевают. Да и Чонгука винить не получалось. Он и так держался стойко, учитывая все, через что ему довелось пройти. Все понимали, где кроется главная проблема.
Юнги вышел из дома и по боковой тропинке направился в сторону моря.
Может, Чонгук прав? Чимин и в самом деле не ребенок. Может, стоит сделать первый шаг, дать ему понять, что он интересен не только как друг? Только страшно сделать все хуже. Особенно сейчас, когда Чимин начал приходить в себя.
Дойдя до одноэтажного строения, утопающего в зелени, как картинка с рекламных туристических буклетов, Юнги громко постучал в дверь.
— Закрыто, — крикнули недовольно с той стороны.
— Я вхожу, — предупредил Юнги, не обращая внимания на тон.
— А на хрен тогда стучать? — буркнули в ответ.
Юнги приоткрыл дверь и вошел внутрь. Светлый коридор был залит лучами уходящего солнца, а по периметру стен были размещены мягкие поручни, которые совсем не портили интерьер благодаря ярко-оранжевому цвету. Юнги был тут уже не раз, но всегда удивлялся, как Чонгуку удалось превратить этот летний домик в рай на земле — комфортный и удобный лишь для одного человека.
— Ты бы хоть накинул на себя что-то, — со смешком вошел Юнги в единственную комнату дома, представляющую собой и спальню, и кабинет.
— Разве я не говорил «закрыто»? — с вызовом уставился в ответ Тэхён.
Если бы кто увидел сейчас знаменитого Ви, не поверил бы своим глазам. На спасителя мира парень был мало похож. Он сидел на краю большой кровати в одних штанах и зло комкал в руках рубашку. Взъерошенный и худой настолько, что больно смотреть. Но жалость Тэхён не выносил, чуял ее мгновенно, стоило только дать слабину, выставлял иголки и замыкался так плотно, что Чонгук с его немногословностью и рядом не стоял.
— Я не расслышал.
— Поганка в своем репертуаре. Ладно, ты и так почти прописался тут. Раз пришел, помогай давай. Гребаная рубашка, блин, хуже цейлонов! Кто вообще придумал пуговицы?
— Надеть свитер не рассматривал как вариант?
— Я не ищу легких путей. На, — протянул он скомканную рубашку. — И не пялься на меня, а то Гук увидит и взбесится. Он меня уже скоро к табуретке ревновать начнет. Прикинь, припомнил мне сегодня, что мы с тобой трахались!
Юнги постарался не фыркнуть. Теперь понятно, отчего Чонгук такой взвинченный.
— Уверен, перед этим ты задел его не меньше. Поднимай руку, — грубо бросил Юнги, не пытаясь помочь Тэхёну в этом.
Тот чуть поморщился, но правую руку приподнял. Юнги натянул на него первый рукав, со второй рукой было легче, ей Тэхён еще мог управлять сносно.
— Что ты ему сказал?
— Чтоб проваливал. Что ему с калекой делать? У меня не работает правая рука, обе ноги, эмоции скачут хуже, чем у истеричной барышни, меня даже трахать нельзя, рассыплюсь, бля, — раздраженно произнес Тэхён, позволяя облачить себя в рубашку. — И я сдуру брякнул, что ты в постели был лучше, чем он. Вот.
Юнги не удержался от смешка.
— Ты идиот.
— Знаю. Я бы не стал вновь спать с тобой, ты меня совсем не привлекаешь.
— Плакать не буду, не беспокойся.
— А вот я могу, прикинь? Заплакать в смысле. По любому поводу могу слезу пустить. Заколебало это уже.
— Не ной.
— Ты как с Героем нации разговариваешь, смертный? То, что Правительство мне медальку не дало, еще ничего не значит, усек?
Юнги застегнул последнюю пуговицу на рубашке Тэхёна, и тот неожиданно замолчал. И тишина эта была нехорошей, тяжелой, пропитанной болью и усталостью. Юнги сел рядом на кровать, с левой стороны.