Увидев синие шары, Правитель внезапно перестал смеяться и немного загрустил, но Придворные смотрели не на шары, а на Правителя, и потому продолжали хохотать и гоготать.
Чем дольше Правитель смотрел на шары, тем печальней становилось его лицо. Синий цвет так сильно на него подействовал, что он даже заболел. А Придворные подумали, что он нарочно гримасничает и продолжали трястись от хохота. Даже Доктор, обращаясь к Правителю, хихикнул:
— Вам плохо? Но ничего, если Вы умрете, мы все равно будем смеяться, будьте уверены!
— Как?! И вам меня не жалко?! — плаксиво вскричал Правитель. — Да, когда я умру все должны грустить! Только я никогда не умру! Я буду бессмертным!
И все же, на всякий случай, Правитель отменил половину праздников и разрешил продавать зеленые и синие шары. Само собой, после этого Весельчаки перестали бездельничать, втянулись в работу и вскоре из бедных превратились в зажиточных.
В другой раз Юный Художник на воздушных шарах прилетел в страну, где царило уныние. Правитель той страны запрещал смеяться и улыбаться, открывать веселые аттракционы и отмечать праздники. Жители той страны выглядели угрюмыми. Они много работали и ни в чем не нуждались — имели не дома, а дворцы, забитые дорогими вещами, но жили эти богатеи однообразно, уныло, неинтересно. И ходили они сплошь с зелеными и синими шарами.
— Мы только и маршируем с работы и на работу, а дома подсчитываем богатства, — пожаловались они Юному Художнику. — Наш Правитель грозится, что еще введет ночную работу и черные шары, да еще с номерами — чтобы следить за теми, кто плохо работает. А мы давно устали от работы, нас просто тошнит от богатства, нам хочется хотя бы немного пожить в свое удовольствие, интересно, весело… Но наш Правитель отменит свои дурацкие указы только если его кто-нибудь развеселит. А как это сделать, мы не знаем.
— Я развеселю его! — уверенно заявил Юный Художник и направился к Правителю. Нетрудно догадаться, какие он взял с собой шары.
Кленовый лист
Это был самый обыкновенный кленовый лист, и, вместе с тем, не совсем обыкновенный. Он появился весной из набухшей почки, как только ее пригрело солнце; появился первым на всем большом дереве. Бледно-зеленый, маленький и слабый, он дрожал на весеннем ветру и еле держался на ветке. Постепенно рядом с ним появились его братья; день ото дня большой клен питал листки живительными соками, и с наступлением лета они превратились в большие густо-зеленые листья. Особенно крупным стал первый листок.
Клен возвышался посреди сквера и был самым могучим деревом с раскидистой кроной. Не случайно и единственная скамейка находилась именно под ним. Первый лист часто слышал голоса, доносящиеся со скамейки. Мужчины и женщины говорили о погоде, обсуждали будничные дела. Иногда слышались старческие голоса — тогда говорили о прошлом и болезнях. А однажды лист услышал юные голоса.
— Ты в каком классе учишься? — спросил мальчик.
— В третьем, — ответила девочка. — А ты?
— В четвертом, — важно произнес мальчик, давая понять, что он уже почти взрослый.
Некоторое время они рассматривали цветы на клумбе, потом мальчик сказал:
— Я уже тебя видел и знаю, в каком доме ты живешь. Ты там гуляешь с собакой.
— Мой Тишка такой игрун! — откликнулась девочка. — Готов играть весь день… Мы с ним тоже тебя видели… Хочешь, будем вместе гулять с Тишкой?
— В кинотеатре идут смешные мультики, — помолчав сказал мальчик. — Давай сходим?
— Давай! — девочка вскочила со скамейки, и они побежали в кинотеатр напротив сквера.
До начала занятий в школе мальчик с девочкой еще несколько раз бывали в сквере. Они договорились дружить до конца жизни.
Наступила осень. Лист пожелтел, стал ярко-оранжевым. В один из ненастных дней под кленом вновь послышались знакомые юные голоса. Лист радостно закачался, но тут же сник — мальчик с девочкой явно ссорились.
— Ты предательница, — сердито твердил мальчик. — Мы договорились дружить, а ты ходишь в кино с другим мальчишкой.
— Но мы с ним еще вместе ходили в детский сад, и наши мамы дружат, — оправдывалась девочка. — Я сходила с ним только разочек, и потому что тебя не было дома. Больше с ним в кино не пойду.
— Все равно ты предательница, — буркнул мальчик и вдруг направился к выходу из парка.
А у скамейки вначале послышался шорох переминающихся сапожек, потом всхлипывания.
Лист задрожал, сорвался с ветки и помчался вдогонку за мальчиком. Он летел по ветру, плыл по лужам — почти выбился из сил, но догнал мальчика, прилип к его руке, потянул назад.